Недосягаемые - Виктория Вашингтон

А я…Я не лучше. Обещала, что буду доверять ему, а сама поверила невесть кому, даже не выслушав его.

58

Мы с Люсей ещё долго обсуждали мою глупую доверчивость, но это, ровным счётом, ни к чему не привело. Обзвонив всех, кого только можно, отыскать Яна не удалось. Возможно, если бы я позвонила со своей сим-карты, он взял трубку? Как жаль, что я этого никогда не узнаю.

Рассказать подруге про беременность я так и не решилась. Для начала бы самой осознать всю ответственность, что легла на мои плечи. Думала ли я

о том, чтобы избавиться от ребёнка? Однозначно — нет. Мне кажется, что я на такое не способна, но, тем не менее, с мыслями о том, что стану мамой, смириться также не готова.

Ночевать решаю дома. В первую очередь понимаю, что мама и так волнуется за меня, во вторую — нужно побыть наедине со своими мыслями. Ночь выдаётся бессонной. Закрыть глаза получается только под утро. Уверена, если бы ещё остались слёзы, я бы рыдала. Только вот во мне будто что-то перемкнуло, и теперь, вместо бессилия, истерии и агрессии, которые сменяли друг друга, появилась абсолютная апатия. Ощущать себя живым овощем такое себе удовольствие.

Я не могу сказать, о чём думаю всю ночь напролёт. Обо всем и ни о чём одновременно. Мысли сменяют друг друга, но ничего путного из этого не выходит. Очередная каша. В один момент испоганить всю свою жизнь из-за какой-то глупой шутки? Почему бы и нет. Наверное, в этом вся я.

Единственное, что остаётся неизменным — я продолжаю бояться принять на себя ответственность и за ребёнка, и за избавление от него. Признаться честно, ощущаю жуткий страх.

Просыпаюсь также спонтанно, как и заснула. Всё же, боль в животе никуда не ушла. Решаясь принять утренний душ, в надежде, что станет легче хоть на йоту, иду в ванную. То, что происходит в следующие часы, снова переворачивает всё с ног на голову — начинаются критические дни. Кажется, я совершенно перестаю понимать всё происходящее, но не скрою, что вздыхаю с облегчением, списывая всё на ошибку врача.

В университет таки решаюсь сходить. Пора вплотную решать вопросы с переводом в другой ВУЗ. Ничего особого следующие три дня не происходит. Одни лишь ничтожные попытки вернуться к обычной жизни, что была до Яна. Но удаётся это нелегко, проще говоря — вообще никак.

Каждый уголок напоминает о нас. Особенно его аудитория. Нового преподавателя не удается найти так быстро, поэтому предмет у нас заменяет преподаватель старших курсов.

В один из следующих дней, я вспоминаю о странной просьбе Яна. За неделю до расставания он зачем-то попросил постирать его пиджак, который забыл на моих плечах, когда впервые провожал домой. Быстро нахожу его и, не раздумывая, вдыхаю запах. Его, конечно же, практически нет, но в моей голове он воссоздаётся слишком отчетливо. Пока я его тискаю, из кармана что-то выпадает и звякает об деревянное покрытие пола. Отыскать вещь труда не составляет.

Золотое колечко с утонченными камушками и гравировкой «Моя малышка». Ожидала ли я увидеть такое? Никогда. Не раздумывая, надеваю кольцо на безымянный палец правой руки и оно, на удивление, подходит. Без горьких слёз в этот вечер не обходится.

В среду, по пути домой, из терзающих мыслей меня выводит телефонный звонок.

— Да? — моё обычное приветствие, когда звонят с незнакомого номера.

— Валерия Щербакова? — уточняет женский голос на другом конце.

— Допустим, — устало выдыхая, отвечаю. В последнее время, любое общение утомляет меня. Апатия продолжается, как бы не пыталась с ней бороться.

— Деточка, что же ты так и не позвонила мне? — взволнованно щебечет она. — Это Галина Федоровна, гинеколог.

— Ах, да, здравствуйте, — приветствую надлежащим образом. — Вы, вероятно, ошиблись. С моим циклом всё в порядке, обычная задержка, для меня это обычное дело.

Я не вру, это явление слишком частое для меня. Ещё до моего первого раза с Яном цикл был совершенно нерегулярным. Именно поэтому не обратила должного внимания на очередную задержку.

— Ой, милочка, что же вы, — опечалено выдыхает женщина. — Ничего я не ошиблась, это вы поздно спохватились. Жду вас на повторный осмотр, желательно прямо сейчас.

Ответить я ничего не успеваю, заканчивая фразу, врач мгновенно кладет трубку.

Сбитая с толку, я таки направляюсь в больницу. В любом случае, лечение для желудка мне по-прежнему требуется. В этот раз замечаю, что кабинет гинеколога довольно уютный. Отделанный в пастельных тонах и украшен множеством безделушек, которые создают чувство комфорта.

— Ещё раз здравствуйте, — тараторю я, присаживаясь на стул. — К чему такая срочность?

— Солнышко, неужели ты ничего не понимаешь? — с грустной улыбкой интересуется Галина Федоровна.

— А что я должна понимать? — с интересом спрашиваю я.

Женщина выглядит действительно расстроенной.

— У тебя выкидыш на раннем сроке, — выносит вердикт она. — Впрочем, молоденькая, родить ещё сможешь, если, конечно, начнёшь за здоровьем следить.

— В смысле? — ощущение, будто нахожусь в каком-то вакууме, через который не проходит информация, снова возвращается.

— В прямом, — опустив глаза, проговаривает она. — Выкидыш произошёл только из-за того, что ты довела свой организм до такого ужасного состояния.

Всё, что происходит позже, будто не со мной вовсе. Во всяком случае я нахожусь где-то далеко от своего сознания. Врач отправляет меня на какие-то процедуры, а после — выписывает лечение.

Я снова отстраняюсь от общения с внешним миром и замыкаюсь в себе. Только с родителями веду себя так, будто иду на поправку. Вскоре родится сестра, поэтому лишнее волнение маме противопоказано.

Дни снова начинают мучительный ход, сменяясь один за другим, а до выпускного вечера остаётся две недели. Я каждый день жду, что Ян всё-таки вернётся, но его нет. Приняла для себя твёрдое решение. Выпускной — последний день, когда во мне будет теплиться надежда на его возвращение. Если нет, то пора начинать жизнь с чистого листа.

Месяц этой моральной каторги кардинально меняет что-то во мне. Ужасно осознавать, что твой ребёнок не родился из-за твоей безответственность. Сломало ли это меня? Однозначно — да. Только вот, с течением времени, я начинаю карабкаться вверх, и осознаю, что нужно быть сильнее. И, видимо, у меня получается.

Начинаю под другим углом смотреть на всю свою жизнь и осознавать прошлую детскость своих поступков. Только вот насколько бы я не хотела стать сильнее — это слишком жестокий жизненный урок. Беру за правило хорошо обдумывать свои желания. Иногда они осуществляются слишком прискорбными способами.

Ощущение, будто я — это не я,