Агент 013 - Дарья Донцова

Шеф взглянул на часы.

– Если поторопишься, успеешь к Ирине до восьми.

– Мне надо сменить Федора, – напомнила я.

– Отправляйся к Малышевой, – велел Чеслав.

Приказы не обсуждают. Я села в машину и помчалась в Матвеевское. Во второй половине дня Садовое кольцо превращается в мешанину из автомобилей, но мне неожиданно повезло. Я без проблем долетела до съезда на Кутузовский и с изумлением поняла: вечно погибающий в пробке проспект почти пуст, к Триумфальной арке спешит считаное количество машин.

Не возникло проблем и с входом в дом престарелых, приятная женщина на ресепшн спросила:

– Вы к кому?

И, услышав в ответ:

– Хочу увидеть Ирину Малышеву, – приветливо объяснила, где я могу отыскать старушку.

Обитатели приюта ужинали. Я заглянула в просторную столовую и была приятно удивлена. Столы здесь покрывали не клеенки, а скатерти, в воздухе пахло чем-то вкусным, старики со старухами не выглядели несчастными, совсем наоборот, они весело переговаривались и даже смеялись. Основная часть женщин была аккуратно причесана и одета в старомодные, но вполне приличные платья, кое-кто из дедушек повязал галстуки и, несмотря на теплую летнюю погоду, натянул пиджаки. Очевидно, в интернате считалось хорошим тоном наряжаться к ужину.

– Ищете кого? – спросила женщина в белом халате, вставая из-за стола.

– Малышеву, – ответила я.

– Ирина Захаровна! – крикнула медсестра.

Полная пожилая женщина в платье свекольного цвета завертела головой.

– К вам пришли! – надрывалась сотрудница приюта.

Неожиданно в зале воцарилась тишина. Все присутствующие разом повернули головы, на меня уставилось большое количество глаз.

– Верочка, – встепенулась бабуля в бордовом, – повтори, я не разобрала, что ты говоришь?

– К вам гостья, – заорала Вера, – если хотите ее ужином угостить – пожалуйста!

Малышева резво вскочила и засеменила к двери.

– Ко мне приехали! – радостно говорила она, огибая столики. – Слышали? Ко мне приехали! В гости! Приехали! Гости!

У меня сжалось сердце. Похоже, старикам в этом приюте повезло, их хорошо кормят и не обижают, вот только родственники не балуют их вниманием. Рейтинг Ирины Захаровны сейчас сильно взлетел, ведь к ней заявилась посетительница.

– Извини, солнышко, – ласково зачастила Малышева, хватая меня за руку, – память меня подводить стала. Как тебя зовут? Забыла я совсем людей!

Я обняла старушку за плечи.

– Все в порядке, мы незнакомы, я от Семена Хватайки.

– Сенечка! – всплеснула руками Ирина Захаровна. – Вот радость-то! Знаете, кто ко мне пришел? Это жена Семена! Вот! Моя почти родная невестка! Так-то!

Старики стали шушукаться, Малышева повысила голос:

– Пошли в мою комнату! Поговорим в удовольствие.

Потом она не выдержала и снова обратилась к товарищам:

– Это жена Сени! Она привезла гостинцы! Так?

– Конечно. В машине пакет лежит, принесу его перед уходом, – поспешила согласиться я, мысленно ругая себя за то, что поехала в интернат к бедной старушке и даже не подумала прихватить ей конфет.

– Там кофе растворимый, вкусный чай и зефир в шоколаде, – уверенно огласила список невиданных лакомств Малышева, – утром всех угощу. Вот так!

Ирине Захаровне было свойственно делать опрометчивые умозаключения. Сначала она, не колеблясь, объявила незнакомую женщину супругой Семена, а потом, ни секунды не сомневаясь в своей правоте, озвучила состав еще не полученного подарка.

– Комната небольшая, – тараторила Ирина Захаровна, открывая дверь, – но уютная.

Я кивнула. На мой взгляд, спальня была микроскопическая, в ней с трудом уместились узкая кровать, тумбочка, креслице и телевизор на подставке. Свободного пространства не осталось, но бабушка казалась счастливой, она говорила без умолку:

– У меня люкс, живу одна. Есть номера пошире, но они двойные, а я как барыня, со своим унитазом. Хочешь посмотреть санузел? Вот дверка. Правда, удобно?

– А где ванна? – опрометчиво поинтересовалась я, заглядывая в крошечный, выложенный белой плиткой отсек.

– Тут и шкаф встроен, – объявила Малышева, – полнейший комфорт! В баню нас водят, в одиночку под душ залезать нельзя, это опасно, может голова закружиться. Мыться ходи сколько хочешь, но в сопровождении медсестры. У нас все отлично, еда великолепная, врачи внимательные, библиотека работает, книги-журналы-газеты читаем, по пятницам кино показывают, по субботам концерты. В прошлый выходной детский коллектив выступал, песни пел. Очаровательно!

Ирина Захаровна подмигнула мне и понизила голос:

– Еще здесь живут кошки, Маркиза и Баронесса. В интернате запрещено держать зверушек, поэтому, когда сюда комиссия подгребает, наша заведующая Оксана Степановна их прячет. Если всем приказам подчиняться, то беда! Ну кому кисоньки мешают? От них одна радость. Заболталась я! Как там Сеня?

– Работает, собирается переезжать в новую квартиру, – обтекаемо ответила я. – Сеня ведь вам не родной сын?

– Конечно, нет, – засмеялась Ирина, – садись в креслице, я на кровати устроюсь и расскажу историю твоего мужа. Поди интересно про его детство послушать?

Я кивнула, Малышева обрадовалась и достала из тумбочки альбом с фотографиями.

Как все одинокие пожилые люди, Ирина Захаровна обожала поболтать. В доме престарелых она уже всем надоела рассказами о прошлом, а сейчас в ее комнате очутилась внимательная слушательница.

Я чуть не утонула в реке ее воспоминаний. Ирина Захаровна вылила на меня тонны подробностей о себе, муже и сыне Романе. Рассказывая о любимых людях, Малышева старательно избегала глаголов прошедшего времени. Могло показаться, что муж и сын живы. В конце концов ей удалось добраться до Сени.

– Алевтина святая женщина, – уверенно говорила бывшая домработница, – очень любит детей, не делит их на своих и чужих. А Григорий обожает деньги и не терпит никакой самодеятельности. Соню Венев не замечает, она ему по крови никто. Хоть и удочерил девочку, да лишь на бумаге, в сердце ее не пускает. Софья тихая, себе на уме. Никогда не понять, что она думает. А уж упрямая! Если что в голову втемяшилось, непременно сделает, никто ей не указ. Алевтина постоянно дочке внушает: «Сонечка, проявляй гибкость, научись идти на компромисс». Но толку от ее увещеваний ноль. Вечно они ругаются, Григорий на Соню в обиде за ее брак с неподходящим парнем. И я здесь на стороне хозяина, негоже девчонке с кем ни попадя в загс спешить. Дошло у них дело до разрыва. Софья больно норовистая, заявила старшим: «Не хотите моего любимого принимать, идите на…!»

Представляешь? Материлась в глаза взрослым! Это ни в какие ворота не лезет. Григорий взял ее вещи и вон вышвырнул. Соня убежала, Алевтина давай рыдать, а муж ей заявил: «Успокойся, деньги закончатся, она назад приползет. Если не захочет, горя нет, сына хорошего имеешь, им и занимайся».