Лето коронации - Маргарет Пембертон

Супруга ждала ответа, и Боб спросил с улыбкой:

– Отчего же, милая?

– Оттого, мой дорогой, что разглядеть нам все равно ничего не удастся, если не занять хорошую позицию с вечера, – ответила Рут, одетая, как всегда, опрятно и нарядно: в каштаново-зеленую клетчатую юбку и двойку оттенка лаванды из тонкой шерсти.

– Ты права, дорогая, – согласился викарий. – Поэтому вечером мы с тобой отправимся в центр города и займем там удобные для наблюдения места.

– Нет, дорогой! У меня другие планы, – заявила Рут, глядя супругу в глаза. – Я пойду на боксерский матч. Знать о нем ты не должен, но, как я догадываюсь, все же знаешь.

Боб впервые с момента их знакомства испытал легкий шок. Судя по выражению лица Рут, ее решение было твердо.

– Ты собираешься присутствовать на нелегальном боксерском поединке? – переспросил Джайлс, глядя на нее с неподдельным изумлением, так, словно она собиралась отправиться в ночной клуб в Сохо и раздеться там на глазах у публики. – Нет! Я в это не верю! Это отвратительное кровавое зрелище! Тебе не следует его смотреть. Ты пожалеешь, что пришла туда!

От волнения Боб вскочил из-за стола.

– Как ты знаешь, Мейвис жестоко избили, – звенящим голосом перебила его супруга. – И злодей, обезобразивший ее, пока не понес наказания. Полиция не придает случившемуся большого значения, очевидно, считая Мейвис проституткой, не поделившей что-то со своим сутенером. Во всяком случае, так сказал мне Тед, побывавший в участке. Хотя я лично не понимаю, что бы изменилось, если бы она действительно была проституткой. Власти обязаны защищать от преступников всех граждан.

Викарий обошел вокруг стола и обнял жену.

Сжав кулачки, Рут воскликнула, едва не плача:

– Вот почему я хочу пойти на этот матч! Я хочу видеть, как мерзавец, так обошедшийся с Мейвис, будет наказан. И покарает его Зак Хемингуэй, единственный, кто способен это сделать.

* * *

– Отлупить этого подонка до полусмерти должен я сам, а не Хемингуэй! – заявил Тед Ломэкс Леону, когда они случайно встретились в полдень возле церкви Святого Марка. Леон шел в спортзал, а Тед – в больницу к Мейвис.

Сам выступавший на ринге в бытность матросом королевского военно-морского флота и воспитавший немало боксеров, Леон скептически оглядел субтильную фигуру Теда. Конечно, он славный и отважный парень и даже удостоился медали за храбрость, но с таким телосложением лучше не выходить на ринг, тем более против амбала Арни.

– Тебе все сочувствуют, – понимающе кивнул он. – Но Зак сумеет сделать из него лепешку, а ты – вряд ли.

По скулам Теда заходили желваки.

– Все это подстроил Джек! – закричал он. – Разве не так? Мне надоела его забота о Мейвис, я сыт ею по горло!

Леон тяжело вздохнул. Он понимал Теда. Вся площадь Магнолий судачила о Мейвис и Джеке. У любого человека давно бы сдали нервы от подобных сплетен. Только Кристина хранила невозмутимое спокойствие. Пересуды ее совершенно не трогали. Во всяком случае, так выглядело. Когда Леон несколько минут назад выходил из дому, она спокойно помогала Кейт развешивать на заднем дворе выстиранное белье, радуясь тому, что Джек согласился удочерить малышку.

Желая поднять Теду настроение, Леон сказал:

– Джек сам только вчера узнал, что Зак решил заменить на ринге Большого Джамбо. Что же до других твоих догадок и опасений… Вряд ли теперь, когда Джек и Кристина решили удочерить девочку, у него найдется время для сомнительных развлечений на стороне. Так что успокойся.

– Джек решил взять на воспитание сиротку? – Изумление Теда было настолько велико, что он моментально смягчился. – Быть этого не может! Леон, ты что-то напутал! Чтобы Джек нянчился с ребенком…

– Он очень переменился. Они с Кристиной вместе решились на этот шаг. И правильно сделали! – заметил Леон. – Теперь они заживут по-другому, перестанут ссориться.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Тед. – Вот это новость!

Он почесал затылок. Конечно, теперь Джеку будет не до шашней с Мейвис. Покрутив головой он улыбнулся.

– Знаешь, а Берил уверяла меня, что Хемингуэй будет драться с Арни ради нее. Правда, я ей не поверил.

– Берил? – Леон наморщил лоб. – Извини, Тед, я не понимаю, при чем здесь она?

– Девчонка в него влюблена! Как только он собрался заменить Большого Джамбо, она вбила себе в голову, что она тому причиной. Мол, он хочет отомстить за маму и продемонстрировать, какой он сильный и храбрый. Берил сейчас в больнице у Мейвис. Медсестра пропускает ее туда в любое время дня и ночи.

– Это хорошо, – сказал Леон. Он усмехнулся: к Джеку в любое время суток удается пройти только Дэнни, потому что дежурная медсестра считает его не посетителем, а пациентом больницы. – Передай Мейвис от меня привет! Пусть скорее выздоравливает.

– А ты пожелай успеха Заку, – помрачнев, проговорил Тед. – Я приду посмотреть, как он будет драться.

Кейт стояла на заднем дворе и смотрела, как колышется на ветру развешанное на веревках белье. Кристина ушла час тому назад, чтобы встретиться в Гринвиче с Джудит и вместе с ней навестить Джека в больнице Святого Фомы. После этого она намеревалась проведать Мейвис и передать ей пузырек ярко-красного лака для ногтей. Кейт усмехнулась: Мейвис получила, выражаясь боксерским языком, нокдаун, но не собиралась сдаваться. Мысленно она уже представляла себя полноправной хозяйкой клуба «21».

– Придется накладывать побольше грима на лицо, – заявила она Кейт и подмигнула. – Но стиль останется прежним.

Мейвис внушала Кейт уважение и восхищение. Она никогда не падала духом. Как бы жестоко ни обошлась с ней судьба, она выкарабкивалась и продолжала жить дальше с гордо поднятой головой.

Мистер Ниббс прикрепил к магнолии в своем саду красные, белые и голубые воздушные шарики. Все вокруг окрасилось в эти цвета накануне национального праздника. Прежде чем разукрасить свою магнолию, Ниббс извинился перед Эммерсонами и так объяснил свой поступок:

– Не думайте, что я забыл о Мэтью. Но Чарли считает, что мальчик огорчится, если, вернувшись домой, не увидит на площади гирлянд, шаров и флагов. И по-моему, он прав.

Не один Ниббс думал, что Мэтью объявится в День коронации. Так считали и Гарриетта, и Хетти. Всем казалось, что, если Мэтью не объявится и в этот день, с надеждой о его возвращении можно распроститься.

Кейт не могла смириться с тем, что ее мальчик никогда не вернется. Она любила всех своих детей, но Мэтью занимал в ее сердце особое место. Он появился на свет уже после того, как его отец погиб в воздушном бою над Дюнкерком. Она вынашивала этого ребенка, превозмогая страх и боль. Он связывал ее не только с первой любовью, но и с Леоном, ведь именно Леон принял у нее роды в разбомбленном нацистами Лондоне.