Дом у Змеиного озера - Евгений Гаглоев

Клим вдруг почувствовал, как кровь приливает к его щекам.

– Твой отец… – неуверенно начал он. – Он сказал мне…

– Ни слова больше. Я отлично знаю, что представляет из себя мой отец, – сказала Серафима. – Он интриган, манипулятор и преступник. Но только не убийца, Клим. Он никогда не стал бы избавляться от своих коллег, даже ради самой высокой цели… Я готова помочь вам с Женей в вашем расследовании. Могу узнать все о том, что связывает моего отца с остальными. Но знай: он не убийца и не имеет к Змееносцу никакого отношения. И я вам это обязательно докажу. Главное, что мы снова вместе.

Клим хранил молчание, глядя на нее. Но ему и не нужно было ничего говорить, Серафима все понимала без слов. Он смотрел на нее так, словно сейчас для него не было никого важнее на всем белом свете. И тогда она обняла Поликутина, привстала на цыпочки и поцеловала его.

В первое мгновение он словно оцепенел, но потом поцеловал ее в ответ. И Серафима поняла, как сильно ей этого не хватало. Его пальцы зарылись в ее волосы. От него пахло гарью и дорогой туалетной водой. И эта безумная смесь запахов нравилась ей.

Серафиме вдруг стало легко и спокойно. Словно в темном мрачном лабиринте, в который превратилась ее жизнь, вдруг забрезжил яркий свет, показывающий выход.

* * *

В гостиной женского корпуса академии было людно. Девушки и несколько ребят не спешили расходиться. Случившееся в кинотеатре поразило всех до глубины души, ученики чувствовали, что сегодня им необходимо держаться всем вместе. Страшное происшествие сплотило их так, как не объединили ни совместные тренировки у сенсэя Канто, ни командное прохождение лабиринта ловушек в подземелье спортзала.

– Тимофей спас всех нас… – тихо сказала Василика Демидова.

– В очередной раз сумел удивить, – кивнул Андрей Николаев.

– А я вел себя с ним как последний кретин… – в который раз повторил Стас Кащеев.

– Но он Огненный волк… – возразила Милана Поветруля.

– И что с того? – раздраженно спросил Стас. – Мой отец тоже был Огненным волком, хоть способностями я пошел в мать…

– Но ты же не можешь превращаться в чудовище, – констатировал Степа Лешеев.

– Ты в этом уверен? Может, в будущем смогу, когда способности усилятся…

– А Бельцев? – угрюмо произнесла Милана. – Вот кто сумел меня удивить… Никогда не думала, что он так отреагирует на мои выходки… Пожалуй, пора пересмотреть свои взгляды на жизнь…

– Бельцев – рохля и слабак, – презрительно бросил Антон Седачев, сидевший на полу у ее ног. – Напал на нас исподтишка, как последний трус!

– Слабак? Он нас едва не прикончил! – воскликнула Милана.

– Просто воспользовался моментом, когда мы не ждали атаки.

– Но он был нашим другом!

– А теперь нет. Что с того?

– Идиот, – печально вздохнула Милана, покачав головой.

Луиза Соловьева в который раз рассматривала старинные фотографии в темных рамках, висевшие на стенах гостиной. Настя Ведунина и Степан Лешеев, держась за руки, сидели неподалеку от нее.

– Сегодня ты долго сдерживал пламя, – шепнула Степе Настя. – Молодец…

– Сила растет на удивление быстро. Мои воздушные заслоны теперь гораздо плотнее. Сегодня я сам себе доказал, что многое могу, но все же этого пока недостаточно. Мне нужно тренироваться еще больше.

– Возможно, – согласилась Настя. – Но и то, что ты сумел, было потрясающе! Знаешь что? Тебе нужно дождаться сильного дождя и попробовать создать заслон над всей академией. Посмотрим, сколько времени ты продержишься…

Она вдруг осеклась и замолкла. Степан удивленно взглянул на нее: Настя остекленевшим взглядом смотрела в одну точку прямо перед собой. До него лишь через мгновение дошло, что девушка впала в транс, свойственный оракулам.

Ведунина шумно вздохнула, открыла рот и произнесла абсолютно чужим голосом:

– Это снова происходит. Прямо сейчас!

Ее услышали абсолютно все в гостиной. Гомон голосов мгновенно стих, ребята испуганно уставились на застывшую Настю.

– Что происходит? – холодея от страха, спросил Степан.

– Темный жнец снова вернулся за тем, что ему причитается… – выдохнула Настя и без чувств повалилась на пол.

Степа едва успел ее подхватить. По помещению будто пронесся странный холодок, у многих по телу побежали мурашки. Луиза Соловьева вздрогнула, словно почуяв что-то неладное. Карина Кикмарина покрепче сжала руку Димки. Василика Демидова, стоявшая у окна, прижала ладони к губам.

Луиза вдруг поняла, что по ее щекам текут слезы.

– Что с тобой? – хмуро спросил у нее Антон Седачев.

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Но вы же понимаете… Что, если в Клыково прямо сейчас происходит еще одна трагедия? Что-то… о чем пока никто даже не догадывается.

– У меня тоже нехорошее предчувствие, – подтвердила Карина. Димка мягко обнял ее за плечи. – Вы это ощущаете?

– Ничего мы не ощущаем, – зло бросил Седачев.

Но Милана на этот раз его не поддержала. Она тоже была напряжена и испугана, хотя и сама не понимала отчего. Ей вдруг захотелось побыть одной, скрыться от всех. Поветруля встала с дивана и быстро направилась к лестнице. Никто даже не обернулся ей вслед.

Женя Степанова шла по безлюдной площади Клыково, освещенной голубым светом луны. Она подняла воротник куртки, а руки засунула глубоко в карманы, но все равно ее слегка потряхивало, – от холода или от волнения, этого Женя сама не понимала.

Интересно, что еще сумел вынюхать Влад Пивоваров? И о чем хочет с ней поговорить? Надо было постоянно помнить, что пронырливый журналист ничего не знает о жизни Первородных, и Женя на ходу прикидывала, о чем с ним можно говорить, а о чем лучше промолчать.

Вскоре она уже шагала вдоль одного из каналов, пересекающих город. В воздухе стоял тяжелый запах болота и тины, журчащая внизу вода казалась совершенно черной. Скоро канал покроется коркой льда, а жизнь в городе станет еще тише, чем сейчас. До следующего туристического сезона.

А вот и стоянка перед местным универмагом.

Лунный свет освещал несколько автомобилей, они отражались в большой зеркальной витрине магазина. Женя видела и свое отражение – одинокую фигурку на пустой площадке. Ни Пивоварова, ни Екатерины Валерьевны она не замечала. Женя вдруг вспомнила, что неподалеку от универмага располагается небольшой пивной бар. А что, если журналист просто хотел пожаловаться на то, как ему одиноко? Как его никто не ценит? Ну, значит, она быстро вернется в академию. Комендант женского корпуса еще не успеет запереть входную дверь.