Алиф-невидимка - Дж. Уиллоу Уилсон

Тем не менее молодой человек продолжал активно работать. Он знал, что ему нужно делать, и выполнял действия одно за другим даже раньше, чем успевал реагировать на это его мозг. Он все еще мог пользоваться какой-то частью Голливуда и потому быстро и ловко вкладывал коды в память компьютера Биляля, с удовлетворением наблюдая за тем, как буквально у него на глазах вырастали башни алгоритмов. Потом он отвлекался от клавиатуры и переходил к «Альф Яум». Он читал очередной отрывок из книги и сразу же делил его на две линии кодировок. Фарухуаз, темная принцесса, стала набором алгоритмов из булевой алгебры, а няня, ее иррациональный аналог, заняла противоположную позицию. И не было в книге ничего такого, что он не сумел бы выразить в числах. Причем сами цифры, как и рассказы, были исключительно показательными, подменой того, что лежало гораздо глубже и было вмуровано в электрические импульсы внутри компьютера и в работающие нейроны в мозгу у самого Алифа. И эти события вместе со своими определяющими элементами сливались и спаивались воедино, в то время как молодой человек упорно продолжал свою нелегкую работу.

Солнце начинало припекать еще сильней, время близилось к полудню, когда решетка на окне наконец-то самостоятельно исполнила свое предназначение. Из-за нее в комнате образовалась какая-то узорчатая тень и в кабинете шейха сразу стало прохладно и сумрачно. Алифа поразило умение старинного плотника так искусно все рассчитать, ведь тень появлялась здесь именно в полдень, и при этом она ничуть не мешала ученому, занимавшемуся в комнате, обозревать двор мечети. Все было выстроено мудро и элегантно. Алиф даже позавидовал этому безымянному мастеру, ведь его собственное творение, когда оно, разумеется, будет закончено, окажется вовсе не элегантным и, конечно же, далеко не простым. Оно могло стать неуклюжим, выделяющим ядовитые испарения простором, увековечивающим давящую на него информацию. Возможно, его изобретение будет способно выполнять самые невероятные расчеты. А может быть, само по себе оно вообще не будет иметь никакого значения.

* * *

Ближе к вечеру к нему пришла Дина. Она принесла стакан чаю и тарелку с тушеной фасолью, которая, видимо, очень долго находилась в перегретой консервной банке. Алиф долго принюхивался к ней, прежде чем рискнул попробовать на вкус.

— Больше все равно ничего нет, — грустно сообщила Дина. — Мы не можем никого отправить за едой.

Алиф внимательно посмотрел на нее. Девушка уставилась в пол, но он успел заметить, что под глазами у нее образовались темные круги от недосыпания. Он протянул тарелку ей.

— Лучше ты поешь, — предложил он. — Тебе надо набираться сил. И вообще сейчас ты должна лежать и отдыхать.

Дина нетерпеливо махнула здоровой рукой.

— Я уже поела. Там, снаружи, вроде бы все стихло. Но Викрам говорит, что улица по-прежнему перекрыта, а на крышах засели снайперы. Мы в осаде.

— В новостях про нас говорят?

— Только про тебя. И называют тебя фальшивым и… то есть твоим ником. И террористом.

Алиф закинул голову назад и закрыл глаза. Его имя. Он вспомнил, как шептала Интисар в темноте его имя, как она боготворила его. И теперь узнать, что его так очернили перед публикой, было даже хуже, чем новость о том, что юношу обвинили в терроризме. Тем более что террористами часто называли и более благородных людей.

Дина вложила стакан с чаем ему в ладонь.

— А ты ведь никогда не рассказывал мне о том, что работаешь на исламистские группировки.

— Я ни на кого не работаю. Я работаю против цензоров.

— Но ведь ты помогал исламистам.

— И коммунистам тоже. И феминистам. Я помогаю всем, у кого есть компьютер и обида на государство.

— Ну хорошо, я просто хочу напомнить тебе, что в новостях журналисты таких философских тонкостей не сообщают.

— Конечно, нет. А когда было по-другому? — Алиф зачерпнул ложку фасоли и сунул ее себе в рот. Дина чего-то ждала и, оставаясь на месте, оглядывалась по сторонам, рассматривая многочисленные книги и папки с документами в кабинете шейха.

— И чем же ты здесь занимаешься? — поинтересовалась она.

Алиф сжал губы.

— Рука украл мою идею, — наконец произнес он. — А теперь я ворую кое-что и у него.

— И какой в этом смысл? Ты все равно сможешь покинуть мечеть только в наручниках и с черным мешком на голове.

— Не важно. К этому времени я успею разгромить всю их систему. Все данные, которые они собрали против меня и моих друзей, превратятся в жуткое месиво, больше похожее на неудавшуюся яичницу. Больше он никогда не сможет использовать Тин Сари против кого бы то ни было. Конечно, если они захотят, то убьют меня, но я уже победил их. — По его телу прошла дрожь. Запах, исходящий от книги «Альф Яум», почему-то будоражил его, вызывая какие-то новые и непонятные чувства, отчего хотелось куда-то бежать, что-то рвать и уничтожать до тех пор, пока противник не будет побежден окончательно. Какая-то часть его самого перепугалась такого прилива агрессии, и Алиф заставил себя успокоиться.

— Мне не нравится, когда ты начинаешь так разговаривать, — заметила Дина. — Как будто ты один из героев из твоих книг, которые ты постоянно читаешь. — Голос ее дрожал, и Алиф поднял глаза на девушку. На ее ресницах блестели слезы, и Алифа накрыла волна раскаяния, а его агрессия тут же бесследно исчезла. Он хотел встать, но одна его нога застряла между ножками кресла шейха Биляля.

— Прости меня, — негромко произнес он. — Я не хотел так расстраивать тебя. Прошу тебя, не плачь. Ты не представляешь себе, как это несправедливо — когда ты плачешь. Я ничего не могу сделать больше того, что уже делаю.

— А я не могу справиться с собой, — слегка запинаясь от волнения, пояснила Дина. — Я так устала. Я не хочу здесь больше оставаться. Мне страшно даже подумать о том, что здесь скоро может случиться, но теперь мне даже хочется, чтобы все это произошло поскорее, как бы ужасно все это ни было…

— Дина…

— А когда вдобавок ко всему ты начинаешь говорить вот так, как будто тебе все равно, что произойдет. Как будто рядом с тобой нет никого, кто волнуется и переживает за тебя… Вот тогда мне хочется кричать во весь голос. Иногда ты бываешь таким глупцом…

Алиф снова уселся на свое место, чувствуя себя опустошенным. Он допил остатки чая. Повинуясь какому-то непонятному импульсу, он дважды поцеловал край стакана, прежде чем передать его назад Дине. Она тут же дотронулась пальцами до того места, которого только что касались его губы.

— Да будут благословенны твои руки, — прохрипел юноша. Дина повернулась и тихо вышла из комнаты.

С наступлением вечера Алифа начало трясти. В комнате не было холодно, так как каменные стены уже начали излучать приятное тепло, собранное в них за долгие дневные часы, пока солнце разогревало их снаружи. Однако напряженная работа, страх и бессонная ночь сделали свое дело. Алиф понимал, что эта усталость может плохо сказаться на его организме. Теперь он опасался сделать ошибку, нечаянно создать цифровой вирус, который потом спрячется так глубоко в коды программы, что его трудно будет извлечь оттуда. При других обстоятельствах такая усталость не причинила бы никакого вреда его работе. Он бы просто позволил себе отдохнуть. Он мог, например, выспаться, поесть или принять душ, справедливо полагая, что торопиться в таких случаях нельзя. Тогда ему позволительно было пожертвовать временем — только бы не совершать ошибок! Сейчас же он чувствовал, как на него буквально давит каждая предоставленная ему минута. Что-то подсказывало ему, что это настоящая глупость — тратить свои последние часы свободы вот так, сидя за компьютером и создавая то, что он может не успеть закончить. Но он старался не задумываться над этим, да и вообще ни на чем другом не останавливаться, а только войти в подобный трансу ритм и продолжать разрабатывать свою идею.