Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Пока вышеописанные нами события происходили на море, от эвакуации Корсики до Сент-Винсентской битвы, Бонапарт в Италии все еще удерживал свои войска по течению реки Адидже и продолжал блокаду Мантуи. Его положение было по существу оборонительным. Энергия и проницательность, с какими он перешел в наступление в момент, когда неприятель спустился с Тироля для нападения на него, и блестящий характер его побед затемняют для большинства тот факт, что в действительности он долго вынужден был ограничиваться обороной, сохраняя, вопреки различным препятствиям, уже сделанные ранее завоевания и не мог предпринять ничего до тех пор, пока не пала Мантуя. Лавры его под Кастильоне, Арколе, Риволи скрывают эту критическую черту его положения и являвшееся следствием последнего серьезное значение британского присутствия флота в Средиземном море. Флот Англии ободрял действия Неаполитанского королевства и папу, настроенных явно враждебно по отношению к Франции. Ничто уступавшее энергии и гению Бонапарта не могло бы успешно бороться с таким положением, и его письма выдают опасение, что содействие противникам со стороны упомянутого флота не сделало этих опасностей в тылу его армии слишком большими даже для него. Когда Мантуя сдалась на капитуляцию 2 февраля, Бонапарт обратился сначала против папы, которого обвинил в нарушении перемирия, заключенного в предшествовавшем июне. Его Святейшество сейчас же покорился и 19 февраля подписал мир, отказавшись от своих прав на северные провинции – Болонью, Феррару и Романью – и уступил Франции до конца войны Анкону – хороший порт в Адриатическом море.

10 марта, приняв все меры, какие считал необходимыми для обеспечения своего тыла, Бонапарт двинулся на австрийцев. Против него был послан эрцгерцог Карл, весьма высокие военные дарования которого раскрылись для Европы в течение кампании 1796 года на Дунае. Было уже слишком поздно сопротивляться французскому полководцу на равнинах Италии или даже на итальянском склоне гор. Французы переправились через Тальяменто 16 марта, пробились через ведущие оттуда проходы к реке Изонцо, и затем перешли через последнюю в восточные Альпы. 23-го был занят Триест. Эрцгерцог постоянно отступал, лишь оспаривая у противника трудные позиции. Он решился не принимать боя до тех пор, пока французы не будут завлечены в глубь Германии, стягивая тем временем свои силы. Мудрость этого решения была засвидетельствована одобрением самого Бонапарта. «Если бы неприятель сделал глупость, – писал он Директории, – ожидать меня, то я разбил бы его, но если он будет продолжать отступление, соединится с частью своих сил, стоящих теперь за Рейном, и возьмет верх надо мной, то тогда мое отступление будет затруднительно, и потеря Итальянской армии может повести за собой и потерю республики. Мы не должны закрывать глаза на тот факт, что хотя наше военное положение и было до сих пор блестящее, наше дело не обстоит так, чтобы мы могли только предписывать условия». Италия в его тылу также была неспокойна. Однако моральное впечатление этого беспрепятственного движения через Каринтийские горы принудило Австрию принять предписанные ему условия, и 18 апреля был подписан предварительный договор в Леобене, в шестидесяти милях от Вены. Этот договор – хотя формальное заключение мира и состоялось не ранее как через шесть месяцев после того – все-таки на время обеспечил окончание враждебных действий между Австрией и Францией, продолжавшихся уже пять лет, – с апреля 1792 года по апрель 1797 года.

Предварительный Леобенский договор, устанавливая, как уже сказано, прекращение враждебных действий между республикой и императором, распространял это требование и на все государства Германской империи, так же как и на частные владения самого императора. Австрия окончательно уступила Франции Нидерланды (Бельгию) и «признала границы Франции, определенные законами Французской республики». В этой фразе заключался тот камень, о который разбились переговоры с Великобританией. Республика со своей стороны гарантировала императору при заключении окончательного мира «справедливое и приличное вознаграждение» за утраченные им провинции.

«Приличное вознаграждение», на которое так таинственно намекалось, определялось в секретных предварительных соглашениях, состоявшихся в то же самое время. Оно было осуществлено отнятием от Венецианской республики – к серьезному недовольству которой Бонапарт имел основания, – всех ее владений на материке Италии, так же как Истрии и Далмации на восточном берегу Адриатического моря. Отнятые от нее провинции были разделены следующим образом: Австрия получила все те, которые лежали к востоку от Ольо и к северу от По, с Истрией и Далмацией. Страна между Ольо и Аддой, прежде принадлежавшая Венеции, вошла в состав новой независимой республики, в которую были включены также все австрийские владения к западу от Ольо, завоеванные Францией в последнюю кампанию. Эта республика получила название Цизальпинской. Таким образом, исконные «владельцы» Адриатики были развенчаны и поставлены на край пропасти, в которую пять месяцев спустя, при заключении окончательного мира, корсиканский завоеватель стремительно сбросил их. За ними были на время сохранены их древний город и Ионические острова. Кроме того, им переданы были – также во временное владение – легатства Болонья, Феррара и Романья.

Таковы в кратких чертах были главные условия Леобенского перемирия. Великий и знаменательный смысл его скрыт между его строками. Бонапарт дипломатическим путем достиг великой цели, которую преследовал в планах своей кампании: он разделил своих врагов. «Французская республика, – писал он, – соглашаясь на условия Леобенского перемирия, столь выгодные для его величества, имела своей главной целью заключение сепаратного мира с его величеством, чтобы получить возможность обратить все силы против Англии и принудить и ее к быстрому заключению мира». Он один составил и подписал предварительный договор, и вышеприведенная цитата выражает в кратких словах и политику, и стратегию его жизни. Самая существенная сторона Леобенского перемирия заключается в том, что здесь Австрия, как и Сардиния за год перед тем, договаривалась с Францией одна, без союзников. Великобритания же, к чести своей, отказалась поступить так в 1796 году и отказывалась и потом, до тех пор, пока ее союзник был ей верен. Конечно, существует большая разница между положением государства, в сердце владений которого вторгнулся победоносный неприятель, и положением островной державы. В этом надо видеть в значительной мере оправдание Австрии, даже если признать, как это и придется при беспристрастном историческом обзоре событий, что она не умела правильно оценить чрезвычайную рискованность положения Бонапарта. Но самое это оправдание подтверждает ту важную истину, что внушительный образ действий, которого держалась Великобритания в течение этой ужасной борьбы, опирался абсолютно и всецело на ее господство на море – на морскую силу.

Примечание. Нам остается теперь только ознакомиться с тем, каким образом действовал лорд Сент-Винсент, когда во флоте проявились случаи неповиновения властям и другие преступления этого рода. Мы приведем здесь замечательный пример – замечательный не потому, чтобы он был первым проявлением мятежа или последней вспышкой его, а потому, что он произвел величайшую сенсацию во флоте, как сопровождавшийся крайне тяжелыми обстоятельствами – усилением наказания, которое, по мнению лорда Сент-Винсента, имело спасительные последствия.