Кодекс «Альтмана» - Роберт Ладлэм

— Госдеп должен готовиться к серьезным дипломатическим схваткам. Министерство обороны — предложить способы хорошенько припугнуть Китай, а флот — разработать варианты планов захвата и осмотра «Эмпресс». — Он хлопнул ладонями по столу и поднялся на ноги. — Обсуждение закончено. У меня все, джентльмены. Благодарю вас за участие в совещании.

Суббота, 16 сентября

Район Коулюнь

Джон надел перчатки, обыскал карманы молодого человека и нашел там универсальный ключ, несколько монет и пакетик жевательной резинки. Он вернул все обратно, в том числе ключ, и выглянул в коридор. Там никого не было. Он перенес труп на площадку пожарной лестницы. Ее ступени уходили далеко вверх и вниз. Здесь царила тишина. Джон поднялся на два пролета и уложил тело у стены.

Из впалой груди трупа все еще торчал стилет. Смит вытащил его. Как только рана открылась, из нее сильным потоком хлынула кровь. Он вздохнул, бросил стилет рядом с телом и спустился вниз.

Вернувшись в номер, он придвинул к двери кресло — на тот случай, если явится еще кто-нибудь с универсальным ключом и ему тоже придет на ум сбросить цепочку. Потом он вымыл ванну и осмотрел пол, мебель и постель. Следов крови и предметов, выпавших из карманов убийцы, там не оказалось.

Смит с облегчением забрался в ванну. Пустив воду из душа, он тер себя мочалкой, пока кожа не заблестела. Он заставил себя отвлечься от мыслей о мертвеце и думать о будущем. Вытираясь полотенцем, он продумывал свои дальнейшие шаги.

В конце концов Смит вернулся в постель. Некоторое время он лежал без сна, пытаясь успокоиться и прислушиваясь к редким ночным звукам в отеле, шуму автомобилей и унылым гудкам кораблей в порту. К звукам суматошной жизни в суматошном городе на суматошной планете в такой же галактике такой же вселенной. В равнодушных вселенной, галактике, планете и городе.

Он прислушивался к биению собственного сердца, к воображаемому гулу крови, текущей по венам и артериям. К звукам, которые раздавались только в его сознании. Незадолго до рассвета он опять уснул.

И вновь мгновенно проснулся и рывком сел в кровати. В коридоре скрипели колеса тележки — горничная везла кому-то ранний завтрак. В щель между шторами проникали первые лучи солнца. Городской шум усилился и звучал все громче. Смит торопливо поднялся на ноги и оделся. Убийца не вернулся к своим хозяевам и не дал о себе знать, поэтому рано или поздно ему вслед пришлют другого — даже если тело не было найдено и о нем не сообщали в полицию.

Надев прежний костюм, свежую сорочку и новый галстук, Смит вынул из чемодана свой рюкзак, серые слаксы, пеструю гавайскую рубашку, полосатую спортивную куртку, кроссовки и шляпу-панаму. Черная рабочая одежда уже лежала в рюкзаке. Он упаковал туда все остальное, в том числе складной чемоданчик-"дипломат".

Напоследок Смит натянул парик и поправил его на голове, глядя в зеркало. Он вновь стал майором Кеннетом Сен-Жерменом.

Еще раз осмотрев помещение, он покинул номер с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами. В коридоре до сих пор никого не было, но из-за дверей слышались шорохи и звук включенных телевизоров.

Джон спустился на лифте до этажа над вестибюлем и преодолел остаток пути по лестнице. Приоткрыв дверь, он внимательно осмотрел вестибюль. Там не было ни полиции, ни людей, похожих на полицейских, ни вчерашних громил. Также он не увидел ни одного из тех, кого встречал в Шанхае. Тем не менее никакие меры предосторожности не гарантировали, что его никто не поджидает.

Смит продолжал скрываться за дверью еще десять минут, потом подошел к стойке регистрации. Если он уйдет, не выписавшись, сотрудники отеля наверняка известят об этом полицию, особенно если учесть, что на лестнице рано или поздно будет обнаружен труп. Дожидаясь, пока выпишут счет, Смит попросил портье вызвать такси с водителем, знающим английский язык, чтобы доехать до аэропорта.

Как только отель исчез из виду, Джон перегнулся через спинку кресла рядом с водителем и сказал ему:

— Я передумал. Отвезите меня в Центральный район, на Квинсуей, 88. Отель «Конрад Интернешнл».

* * *

Дацу, Китай

Тысячу лет назад художники-буддисты высекли и раскрасили каменные скульптуры в горах, пещерах и гротах вокруг деревни Дацу. Ныне это мегаполис с населением более восьмисот тысяч человек, и помимо прекрасно обработанных террас с заливными рисовыми полями, здесь есть небоскребы, крохотные фермы в рощах деревьев и особняки в окружении строгих пейзажей. Почва и климат этой зеленой холмистой местности благоприятствуют садовникам и пригородным крестьянам, которые собирают три урожая в год, как правило, пользуясь теми же приемами, что и их далекие предки.

Сельскохозяйственная колония находится менее чем в десяти километрах от Спящего Будды, высеченного в холмах Баодинсан. Уединенное изолированное скопление каркасных бараков огорожено сетчатым забором и стоящими по углам вышками для вооруженных часовых. На ведущую к нему грунтовую дорогу ни разу не ступала нога туриста или городского жителя. Заключенных, которые трудятся на полях и рисовых плантациях, принадлежащих правительству, водят на работу и обратно охранники с автоматами. Они почти не общаются с местным населением. При всей кажущейся несерьезности забора и охраны колонии Китай не склонен баловать людей, которых объявил преступниками.

Этот старик был одним из немногих заключенных, избавленных от работы в поле и утренней прогулки строем. Он пользовался даже некоторыми привилегиями — например, его камера выглядела почти обычной комнатой, и у него был только один сосед. Его осудили так давно, что ни охранники, ни комендант колонии не помнили, каков был приговор. Поэтому у них не было повода бояться или ненавидеть его, вымещать на нем свой гнев и при этом чувствовать себя правыми. По этой причине, а также ввиду его преклонного возраста они относились к старику скорее как к отцу. Его лечили, кормили горячей пищей, давали ему книги и газеты, бумагу и письменные принадлежности. Эти поблажки были противозаконны, однако суровый комендант, бывший полковник Народно-освободительной армии, смотрел на них сквозь пальцы.

Из-за этого старик еще больше насторожился, когда ранним утром сосед-китаец исчез, а вместо него появился человек помоложе, европейской внешности. Его привели на рассвете, и с той поры он не вставал со своего тюфяка. Почти все время его глаза были закрыты. Он лишь изредка поднимал веки, глядя в некрашеный потолок барака. Он не говорил ни слова.

Хмурясь, старик занимался своими делами, не желая, чтобы это внезапное событие помешало привычному распорядку дня. Он был высок и худощав, с морщинистым, некогда красивым лицом. Теперь оно покрылось глубокими складками, щеки ввалились, глаза запали; однако во взгляде старика читался интеллект, поэтому он чаще всего смотрел вниз. Так было безопаснее.

Этим утром он, как всегда, отправился в кабинет коменданта исполнять свои обязанности письмоводителя, а когда настало обеденное время, вернулся в барак, вскрыл банку чечевичного супа, разогрел его на плите и в одиночестве сел за стол.