Выжжено - Андреас Эшбах

– Маркус? – Блок вырвал его из мыслей, сказав, что им нужно кое-что обсудить с глазу на глаз. – Здесь, в заливе, искать не имеет смысла, – сказал он, когда они стояли на палубе у поручней, держась за холодный металл, а ветер уносил все слова в море. – Придется нам потом бурить и в океане, этого не миновать, но сейчас для нашего проекта это не имеет смысла.

– Почему? – спросил Маркус. До этого ему казалось, что у него отморожена нижняя челюсть; но при мысли, что им придётся на вертолёте в непогоду проделывать обратный путь, ему сразу стало жарко.

– Кое-что изменилось с моих времён. Со всеми вновь открытыми полями карта похожа на лоскутный ковёр. Если мы найдём здесь нефть, это ни на кого не произведёт впечатления. Нам надо на сушу. На суше больше не добывается и половины того, что добывалось в 1970 году. Там будет труднее, но если мы найдём там новый источник, это будет сенсация.

– А мы его найдём?

Блок небрежно махнул рукой.

– Абсолютно точно.

Настоящее

Сразу после новостей началась специальная передача, круглый стол под названием «Конец нефти?» На заднем плане студии красовалось фото горящего нефтяного порта Рас-Тануры. Начиная с момента взрыва, это фото показывали вместо опознавательного логотипа во всех новостных передачах, когда зачитывали сообщения на эту тему.

– Прежде чем мы начнём обсуждение, я должен заявить, что вопрос поставлен совершенно неправильно, – взволнованно сказал один из экспертов. – Что произошло? Вышел из строя порт. Самый большой в мире, согласен, более пяти процентов всей мировой потребности в нефти пока что вывозилось танкерами из Рас-Тануры, это мы твёрдо усвоили в последние дни, – но ведь это всего лишь порт. С самой нефтью ничего не случилось. Она заливается теперь не в танкеры, а в местные нефтехранилища, только и всего.

Ведущий во время этого высказывания важно кивал.

– Но вы согласны, – спросил он, – что этот инцидент показывает, как уязвима мировая экономика, и заставляет нас осознать, что нефтяные резервы конечны. Или вы это видите иначе?

– Вы тут смешиваете две разные вещи. Несчастный случай показывает уязвимость мировой экономики – да. Естественно. Но до конца нефти нам ещё далеко. Мы использовали, может быть, половину имеющейся нефти, и я сознательно сказал «может быть».

Второй эксперт, бородатый, крайне озабоченного вида мужчина, поучающе поднял палец.

– Вторую половину мы израсходуем быстрее, чем израсходовали первую. Подумайте об Индии, подумайте о Китае – две проснувшиеся индустриальные нации, у которых потребность в нефти нарастает с каждым днём. Дальнейший рост цен на нефть неотвратим. – Он говорил монотонно, будто угнетённый тяготами мира. – К тому же запасы не столь уж верны, как все хотели бы думать. Вспомните о «Shell». В январе 2004-го концерну пришлось на 3,9 миллиардов баррелей понизить резервы, которые значились на балансе ещё в конце 2002 года. А это составило двадцать процентов всех нефтяных резервов предприятия, которые считались гарантированными. И лишь вопрос времени, когда и остальные концерны будут вынуждены пойти на такие же заявления.

Третий эксперт, на котором был самый дорогой из всех участников костюм и угловатые дизайнерские очки, слушал всё это со снисходительной улыбкой, и тут ведущий движением руки передал слово ему.

– Пересмотр запасов, о котором вы упомянули, есть следствие глубоководных исследований и касается резервов, которые по ряду причин действительно трудно поддаются оценке. Но, – продолжил он и выпрямился, – вы тоже заблуждаетесь. Мы провели последовательный анализ полей, который показывает ясную тенденцию, что в течение ближайших пяти-шести лет мы получим доселе невиданную прибавку производственных ёмкостей; на двадцать процентов, если не больше. – На экране возникли его имя и звание: он возглавлял World Energy Research Institute.

– Последовательный анализ полей? – возразил бородатый. – И как же вы его проделали? ОПЕК уже больше двадцати лет не публикует никаких данных по отдельным нефтяным полям. В Саудовской Аравии эта информация считается государственной тайной.

Это нисколько не смутило мужчину в дорогом костюме.

– Прогнозы, естественно, в принципе сопряжены с неопределённостью. Однако в нефтяном деле самые большие неопределённости таятся не под землёй, а на земле. Политическая нестабильность, конфликты, терроризм – или просто запоздалые решения. Нефтяное дело функционирует длительными периодами. Сегодня невозможно принять решение о строительстве нефтеперерабатывающего завода, а завтра уже иметь его.

– Вы говорите полный вздор! – воскликнул бородатый. – Мы потребляем по двадцать пять миллиардов баррелей нефти в год, тенденция растущая, а находим всего лишь семь миллиардов баррелей в год, тенденция падающая. И вспомните о Мексике. В начале 2005 года правительство объявило, что поле «Кантарель», самое крупное в стране и второе по величине в мире, больше не может давать такую производительность, какая ожидалась. Теперь приходится закачивать туда азот, чтобы снова вывести производительность на желаемый уровень…

– Это совершенно нормальный технический процесс. Пластовое давление на любом поле со временем падает. Такими мерами его снова повышают, всё очень просто.

На миг показалось, что бородатый сейчас схватит мужчину в дорогом костюме за горло.

– Вам прекрасно известно, что такими мерами можно поддерживать производительность на постоянном уровне лишь некоторое время, а когда они становятся недостаточны – а когда это случится, вы не знаете, – то всё, резкий обвал вниз. Вместо того чтобы естественным ходом, постепенно, а главное, предсказуемо свести добычу на нет.

– Вы впадаете в ту же ошибку, что и все пророки гибели, а именно: вы берёте в расчёт лишь нынешние технологии. Но ведь постоянно разрабатываются новые методы, технический прогресс делает возможным…

– Вы намекаете на метод Блока, что ли?

– Пусть он имел плохую прессу, но результаты он давал.

– С тем изъяном, что никто не знает, как они были достигнуты…

Ведущий, который временами терял нить диспута и сидел с остекленелым взглядом, поднял табличку с названием канала, как судья поднимает желтую карточку.

– Я хотел бы вернуть вас к поводу сегодняшнего разговора, к аварии в порту Рас-Танура. Что она означает?

Эксперт, который брал слово в самом начале, заявил без промедления:

– Что количество нефти, находящейся в распоряжении потребителей, сократится на пять процентов и будет оставаться на этом уровне до тех пор, пока порт не отремонтируют. И больше ничего не означает.

– Сокращение поступления нефти на пять процентов, – вставил бородатый, сверкая глазами, – в 1973 году вызвало первый нефтяной кризис.

Первый эксперт отмахнулся:

– Да, но с тех пор, наученные горьким опытом, все обзавелись стратегическим резервом нефти. Как раз его-то правительства теперь и пустят в ход, чтобы пережить время ремонта.