Людвиг II - Мария Залесская

Напомним, что Бисмарк использовал лишь проценты с фонда, оставляя в неприкосновенности основные суммы. Поэтому обвинение Людвига II в том, что он, кроме собственной казны, подчистую растратил еще и фонд Вельфов, вообще не имеет под собой никакого основания.

После отказа Бисмарка Людвиг II, внезапно переставший получать уже вошедшее в привычку вспомоществование, на которое он рассчитывал, обратился к своему другу графу фон Хольнштайну с приказом немедленно изыскать новый источник финансирования в первую очередь строительства Херренкимзее. Напомним, что платежи фонда Вельфов все 10 лет проходили непосредственно через фон Хольнштайна, за что граф не стеснялся брать 10 % с каждой выплаченной суммы. Нетрудно подсчитать, насколько обогатилась казна самого фон Хольнштайна, и так одного из богатейших людей Баварии. Кроме того, граф был другом детства короля. Тот вправе был рассчитывать на то, что друг его понимает, ему благодарен и обязательно поможет (возможно, и из собственных финансов). Другими словами, Людвиг II внутренне никак не был готов к отказу.

Между тем со стороны фон Хольнштайна последовал именно отказ, причем в довольно резкой форме. Людвиг тоже вспылил; произошла ссора, результатом которой стало удаление графа от двора; вспыльчивость и раздражительность Людвига II в последнее время были общеизвестны.

Но «граф Макс» не просто обиделся — он решил, что его предали. Его — блестящего вельможу, обершталмейстера двора, представителя знатнейшей баварской фамилии, находящейся в фактическом родстве с Виттельсбахами, старого товарища, правую руку короля, его «серого кардинала», как часто называли фон Хольнштайна за глаза! Не иначе король сошел с ума!

Мы помним, как болезненно фон Хольнштайн реагировал на предательство; какую психологическую травму нанесло ему первое предательство в его жизни — предательство матери. И как долго и целеустремленно вынашивал граф план мести той, которой к моменту свершения этой мести уже даже не было в живых.

Да, «граф Макс» умел ненавидеть и умел мстить! Людвиг поступил очень неосмотрительно, сделав такого человека своим врагом.

Между тем к моменту опалы фон Хольнштайна его «антипод» фон Лутц продолжал делать блестящую карьеру, получив в 1884 году титул барона. На должности председателя Совета министров он приобретал все больший вес в правительстве, одновременно консультируя короля, в частности, по финансовым вопросам.

Но именно после удаления фон Хольнштайна от двора в правительстве Баварии начинаются пока еще робкие и одиночные высказывания по поводу того, что неуемные траты короля могут быть результатом его душевного недуга. И Лутц начинает все чаще и внимательнее к ним прислушиваться. Кроме того, фон Хольнштайн вполне мог для начала, общаясь с тем же Лутцем, которого прекрасно знал лично, делиться с ним «приватной» информацией.

Время шло, и о ссоре с «графом Максом» Людвиг II предпочитал больше не вспоминать. 12 мая 1885 года, можно сказать, окончательно завершился этап «ухода в одиночество». В этот день король в последний раз присутствовал на спектакле Мюнхенского королевского придворного и национального театра, игравшемся для него одного (скрупулезно подсчитано, что это было 209-е такое представление). Дело в том, что в последнее время Людвига стало очень угнетать внимание к нему, как к монаршей персоне, со стороны населения. Об этом он писал еще Вагнеру в 1876 году, объясняя свое нежелание остаться на открытие первого Байройтского фестиваля. Но совсем побороть свою страсть к театру король не мог, и был найден весьма оригинальный выход — так называемые «сепаратные спектакли», представляемые для единственного августейшего зрителя. Никакое пустое и низкое любопытство толпы больше не отвлекало короля от Искусства, не мешало наслаждаться пьесой. Можно ли назвать «сепаратные спектакли» проявлением болезненной мизантропии? Осуждать всегда легко. Вспомните постоянные жалобы публичных персон на то, что они совершенно лишены личной жизни, что они устали от назойливых журналистов и неуравновешенных фанатов, что они «отдали бы все на свете, чтобы хоть ненадолго снова оказаться простыми людьми». Это далеко не всегда рисовка для публики; чаще всего такие признания искренни; испытание славой действительно выдержать очень не просто.

Людвиг устал, он уже не чувствовал себя королем. Во имя чего же продолжать испытывать страдания? Характерно, что только после ясного осознания «марионеточности» своей монархии Людвиг II начал сторониться толпы. Он не хотел быть клоуном, которым неизбежно начинал чувствовать себя на людях. А в театре такое чувство еще и обострялось. Только представить себе, что испытывал король, вполне достаточно, чтобы понять — Людвиг II достоин сострадания, а не осуждения.

Людвиг не любил Мюнхен; с этим городом было связано много неприятных воспоминаний, которые хотелось поскорее забыть — и забыть в любимых горах, заповедных лесах, на берегах озер. Вскоре «сепаратные спектакли» были заменены «сепаратными прогулками». С природой король тоже предпочитал общаться наедине, как и с искусством. Во многом то, что Людвиг II стал предпочитать одинокие ночные прогулки, вызвано аналогичными причинами, что и отказ от посещения публичных спектаклей. Днем его могли увидеть, узнать. Ночью он принадлежал только себе.

Именно в мае 1885 года король уехал из Мюнхена, как впоследствии оказалось, навсегда. Согласно баварской конституции монарх имел право не проживать в Резиденции в течение года, другими словами, не присутствовать лично на заседаниях ландтага, не отправлять официальных публичных церемоний. Но по истечении этого срока монарх обязан был появиться в столице. Это важно помнить, когда мы перейдем к финалу нашей драмы.

Король уехал, но практически неразрешимые финансовые проблемы продолжали довлеть над ним, словно проклятие. К середине 1885 года общая сумма долга королевской кассы составила 14 000 000 марок.

29 августа Людвиг II поручил лично министру финансов барону фон Риделю предпринять необходимые шаги к урегулированию проблемы, исходя из того, что, несмотря на растущий долг, строительство ни одного из замков не будет остановлено. 3 сентября Ридель дал официальный ответ, что это невозможно и, наоборот, необходимо ввести строжайшие меры экономии, чтобы восполнить дефицит личных средств короля.

Не такого ответа ожидал от своего министра Людвиг II. Он уже не мог остановить строительство! Король в полном смысле слова находился на грани отчаяния. Он уехал в Херренкимзее и в одиночестве прожил там с 7 по 16 сентября — единственный раз «самый недостроенный замок» принимал своего короля.

Пожалуй, последней светлой полосой в жизни Людвига II стало празднование 60-летнего юбилея его матери, вдовствующей королевы Марии. Казалось, что напоследок между матерью и сыном вспыхнула искра взаимопонимания; непосредственно в день ее рождения, 15 октября, Людвиг II повез мать в Нойшванштайн, с гордостью демонстрируя ей свой шедевр.

Наконец, 8 января 1886 года Лутц лично посоветовал Людвигу II «ходатайствовать о единовременном пожертвовании в личный фонд короля 20 000 000 марок из избытков государственного бюджета».[203] Обратим на это обстоятельство особое внимание. Во-первых, до сего момента Лутц не просто ничего не замышлял против Людвига II — он был с ним заодно. А во-вторых, сама формулировка «из избытков государственного бюджета» уже говорит о том, что баварская казна находилась не в столь уж плачевном состоянии, как впоследствии пытались представить враги короля.