Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров

Рядом лежит Баатыр. Он голоден не меньше моего.

– Представляешь, – говорит он, показывая на столб, – здорово было бы, если он был весь из сыра!

Несмотря на некоторые странности, Баатыр меня не раздражает. Он – хороший и добрый парень. Однажды, будучи пьяным, Баатыр очень красиво исполнил песню «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант» на бурятском языке. Я играл на гитаре, а он пел. С тех пор Баатыр считает меня своим другом.

– Проголодались, хлопцы? – Як загораживает собой солнце. – Сейчас покушаем. Тётя Клава щи сварила. Со свининкой! Давайте только мешочки с цементом перетаскаем – и всё…

Он не обманул нас. Грозный, огромный Як. Он накормил нас щами. И даже налил по паре рюмок водки. Пожелал доброго пути, перекрестив на дорогу.

В автобусе, по дороге обратно, анекдотов никто не рассказывал. Весь этот день стал лично для меня одним большим и грубым анекдотом…

– …Ты врёшь мне. Ты постоянно врёшь! Неужели нельзя было позвонить перед этой поездкой? А была ли вообще эта поездка, Андрей? Может, ты опять там напился со своими ментярами, а? Ведь такое уже было, Андрей!

– Катя, с сегодняшнего дня я – свободный человек, всё… Мне просто не в чем… Нужно постирать… Нужно…

– Пошёл на хер, понял? И никогда мне не звони больше! Никогда! Я предупреждала!

– Катя!

– Я ненавижу тебя! Для меня ты – ничтожество и пустое место! Исчезни!

…20.08 – показывает электронное табло на стене. Дневальный смотрит на меня сочувственно. Одежда моя грязна и тверда от цемента. Этот солнечный осенний день подарил мне свободу от всего и вся. Будь ты проклят, солнечный и осенний.

Несерьёзное это дело – вести дневник. Тем более для меня, серьёзного человека, пса государева.

Но я вполне осознанно создаю новый файл в своём нэтбуке. И называю его «Путь». Сегодня открылась реальная перспектива моего карьерного роста, и я хочу запечатлеть каждую приближающую меня к цели дату, пометить все до единой ступеньки этой крутой и полной опасностей лестницы.

Итак, с чего всё началось? С горя. У моего папы, предельно серьёзного человека, недоброжелатели отжали все угольные скважины. Для меня это означало катастрофу. Ведь папа помогал Генералу, а Генерал помогал мне. Именно он выдернул меня из далёкого Новокузнецка и взял в министерство. Именно он назначил меня старшим следователем, присвоив через год важняка. Круто звучит, не правда ли? Важняк! А тебе едва за тридцать.

Жёсткой сетью накрыло меня ощущение безысходности после получения вести о разорении. Что делать? По департаменту поползли слухи: Генералу я больше не интересен, при первой же моей оплошности выпихнет меня отсюда Генерал. Признаюсь честно, я настолько был потрясён всем этим, что решил подать рапорт об отставке и рвануть за билетом на Казанский вокзал.

Но хрена вам лысого, коллеги! Слухи о моей ненужности оказались чрезвычайно преувеличенными. Генерал, мой Генерал, был в высшей степени порядочным человеком.

– Расти тебе пора, Дима. Засиделся ты в следаках. Нужно готовиться к руководящей работе. Не против?

Эти слова я услышал в его кабинете. В роскошном кабинете с высокими потолками и обилием портретов на стенах: Медведев Д. А., Путин В. В., Нургалиев Р. Г., Дзержинский Ф. Э. и прочие товарищи (некоторые были в париках). Услышать такое в столь солидной компании было для меня большой честью.

Не помню, что и ответил. По-моему, вообще ничего. Распирающие душу чувства лишили меня дара речи.

– Знал, – сказал Генерал, – что ты согласишься. Заходи ко мне завтра. Обсудим полнее.

Вот что значит – человек! Вот она – честь офицерская! Генерал и папа окончили Волгоградскую следственную школу, учились в одной группе, на курсе молодого бойца одной шинелью укрывались. Разве могло быть иначе? Разве может такой человек бросить сына своего друга?

Или у папы новая скважина открылась?

Да. М-да-а-а…

Сходил к Генералу. Обсудили.

Говорил Генерал много, толково, красиво. Он умеет говорить красиво, мой Генерал. Что-то про кардинальное изменение политики государства. Про борьбу с коррупцией. Про новый эффективный менеджмент. Цитаты из последнего выступления президента приводил. А общий смысл сказанного был таков – для того чтобы стать начальником, нужен подвиг. Засветиться необходимо где-нибудь, в приказик попасть.

Оно и понятно, подумалось мне. Предположил, что включат в бригаду по расследованию очередного дела Ходорковского (у нас многие, в нём поучаствовав, чины и звёзды получили) или по Олимпиаде что-нибудь. Однако я ошибся в расчётах.

Бригада – да. Но другая. По расследованию хищений бюджетных средств. В Дагестане, Ингушетии и Чечне.

Приплыли.

Чечня по непонятным причинам отпала. Но от этого мне не легче. Два месяца! Два месяца без Москвы! И, видимо, без водки.

Я сижу за кухонным столом и смотрю в московскую ночь. С восемнадцатого этажа видны яркие, длиннющие потоки машин. Сегодня – пятница. Все они, в этих машинах, или почти все, едут по клубам и ресторанам бухать. Я хочу быть с ними.

Вижу себя в клубе, пьяного и расхристанного. Настоящий русский богатырь, метр девяносто пять роста, вес – 130 кг. Галстук на боку, лицо красное, я пою в караоке рэп. Перстаки и цепяра – тёлки липнут как мухи на мёд. А что? Жену выгнал – слишком много претензий. Дома не ночую, внимания не уделяю.

Отшил конкретно.

– А ты не охренела, часом? Сама знала, за кого выходила. Я – важняк, у меня дел невпроворот. Внимание вон у лошка какого-нибудь ищи. Живите в шалаше и воркуйте. Не держу!

Вещички собрала, на такси к маме умчалась. Москвичка, чё! Коренная, с понтами.

Так что отжигал я конкретно. И вот. Доотжигался. У папы залёт, у меня вылет. Послезавтра. В 10.00.

Как я без всего этого?

Пичалька.

Вылетели с Чкаловского.

Военный пилот, оглядев моё пальто от Версаче, покрутил пальцем у виска. Это, наверное, от зависти.

Перед вылетом я выпил три таблетки закрепляющего средства «Лоперамид». Всякое может случиться – волнуюсь.

Три дня не вёл дневник, и это объяснимо. До дневника ли?

14-го прилетели в Ханкалу. 15-го – Магас.

По городу везли в «Газели» с тонированными стёклами. Спрашивать, бронированная она или нет, я не стал, постеснялся. Ехали быстро, улиц толком не рассмотрел. Попавшие в поле зрения дворцы и мечети начали постепенно вносить в мою душу успокоение. Напрасно.