Слезы Черной речки - Владимир Топилин

* * *

Перешагивая через колодину, Янис подвернул правую ногу. Нестерпимая боль, как зубья медвежьего капкана, схватила, закусила, сковала движения. Бросив дрова, он присел на поваленное дерево. Согнувшись, долго сидел не в силах пошевелиться.

Нога попала между заросших мхом камней. Переступая через препятствие, не заметил естественной ловушки. Попался, как колонок в курятнике. И зачем пошел короткой дорогой? Почему не обошел упавшую пихту со стороны вывернутого корневища, как это было всегда? Заготавливая дрова, носил поленья там, по натоптанной дорожке, а в последний раз решил сократить путь.

Помогая руками, осторожно поднял ногу, ощупал место травмы. Каждое прикосновение в суставе ступни отражалось болезненными спазмами. Попробовал покрутить — вроде не хрустит. Скорее всего, растянул связки.

До избушки оставалось сто шагов. Нужно до нее добраться, отлежаться на нарах. Встал, попробовал наступить: по всему телу к голове простреливают вспышки молний. Опять сел, дал успокоиться нервам. Придется скакать на левой ноге. Но получится ли? Кругом кочки, коряги. Запнешься, упадешь, потом как подняться? Нет, надо вырубить палку. Но чем? Топор там, возле дров. На поясе нож, который он тут же достал из ножен, осмотрелся. Недалеко, в трех шагах, растет рябинка. Передвигаясь по колодине, добрался до нее, дотянулся, заломил, срезал ножом.

С палкой подняться легче. Удерживаясь за нее, встал, попробовал сделать шаг. Получилось. Подпрыгивая на здоровой ноге, опираясь, продвинулся вперед. Медленно, часто останавливаясь, чтобы успокоить боль, поскакал, как стреноженный конь, к зимовью. Старался двигаться рядом с деревьями, чтобы можно было опереться свободной рукой на стволы. Добраться до избушки составило больших усилий. За то время, пока прыгал от колодины, можно было перенести к зимовью поленницу дров.

Рядом крутится черно-белая собака, скулит, наклоняя голову: что с тобой, хозяин?

— Ах, Елка!.. Попал я. Ногу подвернул. Надо ж такому случиться…

Кое-как доковыляв до сеней, схватился за косяки: дошел! Палку отставил в сторону, открыл дверь, с усилием перекинул ногу через порог. Теперь надо влезть самому. Просунул голову и плечи внутрь избы, задержался. Стоял долго, соображая, как затянуть вторую ногу. Ухватившись одной рукой за край стола, другой оперся на дрова в углу. Подтянулся вперед, со стоном наступил на больную ногу, перевалился внутрь, ковырял до нар.

Присел. Закинул правую ногу на постель, наклонился стянуть бродни. Больно! С большими усилиями, медленно снял обувь, бросил на пол. Развернул портянку, потом чулок. Нога в суставе заметно опухла. Превозмогая боль, ощупал ее, осмотрел, осторожно покрутил в разные стороны. Назревающий синяк с правой стороны подсказал сильный ушиб и растяжение связок.

Прилег на нары, прикрыл ногу одеялом, задумался о том, как быть. В тайге один, помочь и сходить в деревню за помощью некому. Придется ждать, когда опухоль и боль отступят. Но сколько? Хорошо, если к утру. А если придется лежать несколько дней?

Сегодня идут шестые сутки, как он вышел из деревни. Два дня на дорогу сюда. На третий починил крышу у избы. На четвертый и пятый ходил по путику, проверял исправность ловушек и самоловов. Сегодня с утра занимался заготовкой дров, свалил три еловые сушины, распилил, расколол и перенес под навес. Перетаскивая последнюю охапку поленьев, подвернул ногу. Завтра на рассвете надо возвращаться, послезавтра вечером будут ждать дома.

Обдумывая свое положение, незаметно для себя закрыл глаза. Сказывалась усталость и напряжение последних дней. В состоянии покоя нога утихла, он забылся.

Очнулся вечером от холода. Пробираясь к нарам, забыл закрыть за собой дверь, избушка выстыла. Одеяло лежало в стороне. Услышав его, из-под настила вылезла Елка, закрутила хвостом: как дела?

Приподнявшись на локте, он зажег керосиновую лампу, посмотрел на раздувшуюся ногу. На месте травмы расплылось большое фиолетовое пятно. Любое движение доставляло боль.

Осторожно поднялся, опираясь за нары и стол, допрыгал к двери, захлопнул, затопил печь. На полу под порогом котелок с кашей, сваренной накануне вечером, — поставил на плиту. Дождавшись, когда подогреется, вывалил содержимое в чашку, нехотя съел несколько ложек овсянки, остатки отдал собаке.

Перед тем как лечь спать, нашел старую тряпку, помочился на неё, сделал компресс. Выставив к теплой печке босые ступни ног, долго лежал, глядя в потолок. Думал о доме. И не заметил, как уснул.

Ночь прошла в муках. Переворачиваясь на другой бок, Янис тревожил больную ногу. Любое прикосновение к ней доставляло неудобство. Ступня и сустав мозжили, не давая уснуть.

Утро не принесло улучшений. Казалось, опухоль немного спала, но едва он опустил ногу вниз, опять налилась тяжестью. Очевидно, что в таком состоянии пройти далеко не сможет. Ничего не оставалось, как, отвалившись на нары, ждать положительных изменений.

Все последующие дни Янис лежал, поднимаясь лишь для того, чтобы затопить печь, выйти на улицу по нужде и сделать перевязку. Есть не хотелось, однако сильно мучила жажда.

Он пил много. Ручей протекал неподалеку от зимовья, в десяти шагах. Два раза в день, опираясь на палку, прыгал с чайником к нему за водой. Знал, что от употребления жидкости быстрее идет восстановление. Так говорил отец. А он был всегда прав.

На пятый день утром Янис почувствовал острый приступ голода. Встал, потянулся к пустому котелку, разочаровано звякнул крышкой. Как волк бросился к мешку с сухарями, нагреб в чашку, грыз, запивая холодной водой. За едой не сразу заметил, что может приступать на правую ногу. Когда понял, обрадовался. Опухоль спала, беда миновала. Все же долго ходить не мог, при нагрузке в суставе возникала боль. Ходить на большие расстояния рано.

Весь день передвигался неподалеку от избушки. Сварил большой котелок овсянки, прибрал оставшиеся дрова, принес пилу и топор, выложил под навесом третью поленницу, поднял на лабаз принесенные продукты. Занятый делами, не сразу заметил, как подступил вечер и закончилась в котле каша. Довольный переменами, Янис радостно гладил Елку, трепал за ушами, ласково приговаривая:

— Вот, видишь, как получается. Задержались мы с тобой тут. Но ничего! Завтра поутру пойдем на выход, домой. Нас там заждались, а может, идут сюда. Как бы по дороге не разминуться.

Собака была единственным живым существом, с которым можно было поговорить в тайге, и парень пользовался этим общением в любую свободную минуту.

Утром чуть свет вставал на ноги. Поднял легкую котомку за спиной с небольшим запасом продуктов на два дня, снял со стены в сенях ружье, повесил на плечо. Нож закрепил на поясе, в руки взял рябиновую палку, без которой еще не мог шагать.

Прежде чем уйти, осмотрел зимовье. Перевернул чистую посуду, оставил приоткрытую дверь, чтобы не застаивался воздух. Перед входом в сени набросал головешек от медведя и только потом шагнул на едва заметную тропинку. Знал и был уверен, что за время отсутствия здесь сохранится порядок, сюда никто не придет. Да и что может случиться за несколько дней? Через неделю, максимум десять дней, они придут на промысел. Отец, два старших брата и он, как это было всегда. Начнут промышлять белку и соболя, потому что таков образ жизни их семьи.