Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830-1918) - Юрий Победоносцев

Это сообщение вызвало бурю восторгов кайзера:

«Браво! Признаюсь, от венцев я подобного уже не ожидал. Вильгельм».

«…С сегодняшнего утра здесь идет заседание сербского совета министров под председательством престолонаследника».

Тут уж Вильгельма просто прорвало:

«Видимо, сам его величество уже соизволил из Белграда удрать. Вот какова оказывается на деле сербская дутая так называемая державность. И так обстоит дело со всеми славянскими государствами. Этой сволочи надо лишь покрепче наступать на мозоли! Вильгельм».

Здесь надо вспомнить, что еще задолго до убийства эрцгерцога Вена настаивала на необходимости разгрома, уничтожения или резкого ослабления сербского государства, что прекрасно было известно и в Берлине. Именно поэтому с благословения Вильгельма Белграду и был намеренно предъявлен такой австрийский ультиматум, который он ни при каких условиях не мог бы принять полностью, что документально зафиксировано в протоколе Совета министров Австро-Венгрии от 7 июля. Следовательно, убийство эрцгерцога было бессовестно использовано Веной лишь в качестве удобного предлога для расправы над своим политическим противником.

Этот факт был вынужден признать в своих мемуарах один из творцов германской военной мощи адмирал А. фон Тирпиц:

«Тогдашнее германское правительство несет долю вины за австро-сербский конфликт, поскольку оно предполагало (что оказалось ошибочным), будто именно наказание Сербии Австро-Венгрией ликвидирует угрозу раздела габсбургской монархии, а следовательно, и мировую войну, которая, по их мнению, неизбежно вытекала из существования этой угрозы…

Промах нашего имперского руководства заключается в уверенности, будто австро-сербское вооруженное столкновение могло быть локализовано. В своем доверии к миролюбию, к справедливости других стран, особенно Англии, оно считало возможным провести в целях оздоровления Австро-Венгрии основательную экзекуцию Сербии, не вызывая этим мировой войны. Все шаги нашего имперского руководства, которые истолковываются нашими врагами как разжигание войны, относятся к одной Сербии и вызваны желанием не допустить проявления Австро-Венгрией слабости по отношению к этому жадному до грабежа маленькому государству».

Тут бы Тирпицу вспомнить историю собственной страны, о том, как трудно происходило объединение Германии и сколько для этого объединения войн было развязано маленькой и жадной Пруссией, как вопреки желанию коренных жителей Лотарингия и Эльзас были аннексированы Берлином и вплоть до 1911 г. эти провинции не имели своих представительных органов власти, а управлялась штатгальтером — наместником кайзера.

Так почему же пережившая все это Германия отказывала в праве объединения в единое государство сербам, предки которых были порабощены Османской империей, но, несмотря на столетия чужеземного ига, сохранили свой язык, традиции и культуру. И теперь, когда сербы добились возрождения государственности, тем не менее значительная часть сербского населения все еще насильственно удерживалась в империи Габсбургов.

В целом же позиция Тирпица сводилась к тому, что Германия всего лишь стремилась сохранить территориальную целостность своего союзника — Австро-Венгрии, существованию которой угрожал воинственный сербский панславянизм, а мировую войну развязала Антанта.

Сербское правительство, получив австрийский ультиматум, сразу же обратилось к России с просьбой о помощи и одновременно, предвидя неминуемую войну, развернуло спешную работу по эвакуации Белграда, который тогда находился непосредственно на австро-сербской границе. 25 июля в 3 часа дня в Сербии был подписан приказ о всеобщей мобилизации.

Ответ сербского правительства премьер-министр Н. Пашич вручил австрийскому посланнику 25 июля в 17:50, за 10 минут до истечения установленного ультиматумом срока. Сербия в основном приняла условия ультиматума и только не соглашалась с тем, чтобы австрийская полиция получила право на территории Сербии беспрепятственного розыска, ареста и расследования деятельности сербских граждан, в отношении которых у Вены были подозрения об их причастности к сараевским событиям, ссылаясь на то, что это противоречило бы сербской конституции.

Если бы правительство Австрии действительно было заинтересовано только в наказании лиц, причастных к убийству Франца Фердинанда и недопущению организации террористических актов на территории Сербии, то ответ Белграда, безусловно, мог бы стать основой для разрешения этого конфликта.

Тем более что министр иностранных дел России Сазонов 26 июня заявил своему австрийскому коллеге графу С. Сапари, что он вполне понимает мотивы, заставившие Австрию предъявить ультиматум, и что, если она согласится пересмотреть некоторые из его пунктов, было бы нетрудно прийти к удовлетворительному решению конфликта. Одновременно министр иностранных дел Великобритании Грей обратился ко всем участникам конфликта созвать конференцию из четырех послов в Лондоне.

Тем не менее Вена и Берлин упорно игнорировали все предложения по мирному урегулированию австро-сербских отношений, и уже через двадцать минут после получения сербского ответа австрийское посольство в полном составе отправилось на вокзал, чтобы покинуть Белград. В полдень 28 июля в Белграде была получена телеграмма австрийского правительства с объявлением войны, а уже в ночь с 28 на 29 июля началась артиллерийская бомбардировка Белграда кораблями Дунайской флотилии и батареями крепости Землин, расположенной на другом берегу Дуная. Бомбардировка продолжалась целый день, несмотря на белые флаги, развевавшиеся над крышами многих городских домов.

Собственно говоря, для такой спешки с объявлением войны Белграду у австрийцев не было никаких военных оснований, поскольку их мобилизационные планы не позволяли атаковать Сербию ранее 12 августа, поэтому поспешность с объявлением войны была вызвана опасениями Берлина, что в противном случае Антанте удастся мирным путем уладить возникший конфликт.

Надо отдать должное объективности некоторых оценок адмирала Тирпица, который в своих мемуарах и в этом случае признает, что Австрия допустила большую ошибку, отклонив в основном принятый Белградом венский ультиматум, что, по-видимому, позволило бы сохранить мир:

«25 июля Сербия в основном приняла требования австрийского ультиматума и выразила готовность вести переговоры об остальных пунктах. Во всяком случае невозможно отрицать, что сербский ответ означал неожиданную уступку, и я не считаю, что австрийское правительство правильно оценило положение, признав этот ответ неприемлемым в качестве базы для дальнейших переговоров.

Бетман-Гольвег и Берхтольд не поняли, насколько существенен был уже достигнутый дипломатический успех. Поскольку честь Австрии была спасена, а сам Бетман-Гольвег стремился во что бы то ни стало предотвратить европейскую войну, опасность такой войны, вероятно, можно было бы устранить уже 25 июля, если бы Австрия удовлетворилась своим успехом. Можно было назначить Сербии короткий срок для проведения в жизнь сделанных ею уступок в качестве условия для переговоров об остальных требованиях».

Судя по всему немецкий адмирал был далек от политической кухни и просто не был в курсе тайных австро-германских планов по отношению к Белграду, именно поэтому он вполне искренне удивляется, почему же сербский ответ на предъявленный ей ультиматум был так необдуманно отклонен.