Тайны ветра. Книга 1. Маяк чудес - Нелли Мартова

Интересно, это та самая девица, которая забрала у нее ножницы? По описанию похожа – высокая, тощая, носит серый халат. Тетя Шура, кстати, была права – грузчики бы такое не надели даже за три бутылки водки. В девице есть что-то на удивление знакомое, словно я ее уже видела, причем совсем недавно. До меня доносится странный, отталкивающий запах, и в памяти тут же всплывает картинка: потрепанный серый кот, комочки корма на рекламном листке, испуг в желтых кошачьих глазах.

Кот знал, что ее нужно опасаться. Я вытираю вспотевшие виски и что-то задеваю на своем лице. Очки! Как же я могла забыть, что ношу теперь особенные очки. Так вот почему на меня не действует открытка! Мне очень хочется взглянуть на девицу без очков – на самом ли деле у нее такая тусклая кожа, или так только кажется в потоке, но я ни за что не сниму их, пока она тут.

– Очки! – Тоже догадывается она. – Снимай очки.

– С какой это радости?! – возмущаюсь я. – Кто ты такая? Как ты сюда попала?

– Было не заперто, – нагло врет она. – Мне надо с тобой поговорить. Насчет Эльзы.

А вот это удар ниже пояса.

– Ты в курсе, что ей попала в руки очень опасная открытка? – Девица продолжает бить по больным местам.

– Что ты об этом знаешь? И откуда?

– Долго объяснять. Давай снимай очки и посмотри на открытку. Сразу все сама поймешь.

Холод в ладонях сменяется теплом. На сей раз не похоже, что она врет. В чем тут подвох?

– Что это за штуковина у тебя на шее? – спрашиваю я.

– Это называется «мнеморик».

– И что это такое?

– Потом расскажу, – отмахивается она. – Эльзе нужна помощь. У нас мало времени.

Я ловлю прохладу в кончиках пальцев. Теперь она лукавит, но я пока не очень понимаю, в чем именно.

– Откуда ты знаешь про Эльзу?

– Она – дочь куратора. Если с ней что-то случится, куратор не простит.

Девица говорит серьезно, на ее лице – обеспокоенность. Сказать, что я удивлена, – ничего не сказать. Откуда она знает? Людей, которые в курсе, какое отношение к Магрину имеет Эльза, можно перечесть по пальцам одной руки.

– Тебе какое до этого дело? – спрашиваю я.

– Я ему должна кое за что. Ты не подумай, я не на контракте. Просто должна – и все.

Пальцы сковывает холод, к горлу подступает тошнота. Врать мне бесполезно, но девица, похоже, этого не знает. Я сажусь на диван, в самый уголок, чтобы быть от нее подальше, и уточняю, разглядывая сквозь очки ее серое лицо:

– А если я посмотрю на твою открытку, чем это поможет Эльзе?

– Поверь мне, это – единственный шанс.

Ощущения такие, словно к одним пальцам приложили лед, а другие опустили в горячую воду. В ее короткой фразе прячется куда больше, чем способны вместить несколько слов, в ней есть и доля правды, и доля лукавства, причем изрядная.

– Ты ведь не хочешь, чтобы Эльза последовала примеру того парня? – продолжает мучить меня девица.

«Того парня» она произносит неожиданно выразительно.

– Что ты знаешь о том парне?

– Он покончил с собой. Это открытка его заставила. И не спрашивай меня, кто ее сделал: знаю только, что не я.

Теперь она говорит правду, и я даже чувствую к ней что-то вроде симпатии. Удивительно – мне до такой степени отвратительна открытка самоубийцы, что я готова обнимать каждого, кто не имеет к ней отношения.

– Открытка сейчас у Эльзы, – напоминает мне девица. – Между прочим, это ты ей отдала.

Откуда она знает?! Этого не должен знать вообще никто! Кроме, конечно, самой Эльзы.

– Она тебе сказала?

Девица не отвечает, только протягивает мне свою карточку. За окном плотное облако прячет вечернее солнце, и в комнату вползает сумрак. Ее серое лицо становится похожим на мышиную мордочку. От этого мне становится не по себе.

Я поднимаюсь, включаю свет и сажусь обратно.

– Так ты хочешь ее спасти или нет? В смысле Эльзу, а не открытку. – Девица встает с дивана, полосатые гольфы скрываются под полами длиннющего халата. – Если нет, то я пошла. Некогда мне тут с тобой.

Я вспоминаю колючий взгляд Эльзы, ее худенькую загорелую фигурку в маечке на размер меньше, чем нужно, серебристые шнурки в черных косичках и бабочку на смуглом плече. Потом думаю об Эмиле, представляю себе его круглые серые глаза, в которых я никогда не видела ни горя, ни печали, только внимание и покой. Сколько раз он меня спасал, вытаскивал в последний момент?

Всплывает в памяти другая картина – бездыханное тело на асфальте, лужица темной крови, ветер треплет рыжие волосы на макушке. Рука того парня подарила свое последнее тепло страшной открытке.

На полке стоит конверт с пластинкой «AMARCORD», на котором карандашом выведена короткая фраза. С дивана слов не разобрать, но я и так знаю, что там написано: «Со мной все будет в порядке. Эльза».

Эльза не боялась открытки с Тварью.

Знаю, что если в карточке с кружевами есть ловушка, то я в нее обязательно попадусь. В прошлый раз меня вытащил Илья, а сейчас у меня нет никакой страховки. Я не Инга, я слишком чувствительная для таких вещей. Я из тех девочек, что не могут спокойно спать после того, как увидят на дороге разбившуюся машину. Я – лакомый кусочек для Твари. Но меня мучает вопрос: почему Эльза так хотела ту открытку?

В приоткрытое окно врывается порыв ветра, и с моего рабочего стола разлетаются по полу обрезки бумаги. Опять забыла закрыть окно, уходя. В разноцветных клочках мне мерещится свечение потока, будто разлетелись по комнате светлячки. И в тот же миг внутри рождается ощущение соприкосновения с неимоверной силой – всеобъемлющей и всемогущей, не имеющей ни конца, ни начала, не признающей никаких преград на своем пути.

Я будто стою на краю высокой скалы. Достаточно сделать шаг вперед – и передо мной откроются новые горизонты. Проблема в том, что я не знаю, есть ли у меня за спиной парашют.

– Давай сюда свою карточку, – говорю я и замечаю, что у меня дрожит голос. – Быстрее, пока я не передумала.

Я решаюсь на этот шаг не ради сомнительного спасения Эльзы, ведь я вовсе не уверена, что ее нужно спасать. Просто хочу лучше узнать эту силу. Даже если у меня ничего не получится, все равно попробую. Какой иначе смысл в том, чтобы быть v.s. скрапбукером? Главное – не думать. Больше не думать и не рассуждать!

Резким движением я снимаю очки, и кожа сидящей передо мной девицы резко меняет оттенок. Теперь я вижу самое обычное лицо. Может, чуть бледновато, но лето началось не так давно, еще наверстает. На носу веснушки, совсем такие же, как у меня. Причесаться бы ей не помешало – это точно. Я не могу объяснить, почему сквозь поток ее кожа кажется такой серой, и у меня нет времени поразмышлять над этим. Слишком уж боюсь передумать… Она протягивает мне открытку, и я беру ее, случайно задев серый рукав ее халата. В жизни не приходилось прикасаться к более грубому и противному материалу. Неужели это можно носить добровольно?