Связанные одной тайной - Антон Леонтьев

— Да, конечно, — снова кивнула Волкова.

Но сначала ей пришлось спасать клиентку от охранника, который ринулся на нее, едва она отдала револьвер Тане, а потом принявшегося истерично орать Генриха Максимилиановича — от явно приближающегося удара.

Татьяна затащила главу фирмы в кабинет и, закрыв дверь на ключ, сунула ему в руку наполненный до краев бокал коньяка и приказала:

— Пить до дна!

И Светлый беспрекословно подчинился.

— Кажется, я обязан тебе жизнью… — проскрипел он. — Хотя револьвер и не был заряжен, но еще немного, и меня бы инфаркт или инсульт накрыл. Вот ведь сумасшедшая дура! Теперь мне думается, что она и правда застрелила своего муженька.

Таня снова наполнила бокал до краев и сказала:

— Позвольте мне вести ее дело. С вашей точки зрения оно все равно бесперспективное, и ни вы, ни ваши партнеры не хотите браться за него, так как оно заведомо проигрышное. А я попробую ее спасти!

Генрих Максимилианович, осушив второй бокал коньяка, крякнул, порозовел и сказал:

— Танечка, мой тебе совет — не суйся. Потому что дамочка точно убила своего мужа, сомнений нет. Можно попытаться представить все как несчастный случай или, быть может, акт самообороны, говорить о состоянии аффекта, но все равно она сядет, причем надолго. И если не в колонию строгого режима, так в психушку. Почему ты так рвешься заполучить это дело? Полагаешь, если вдруг каким-то чудом выиграешь его, то сможешь задержаться у нас?

Адвокат минуту помолчал и, поразмыслив, добавил:

— А ведь сможешь… Да только выиграть невозможно, это я заявляю тебе ответственно с учетом своего многолетнего опыта. Так что если хочешь — берись. Кстати, а с чего ты уверена, что она невиновна? Или просто так сказала, чтобы ее успокоить?

— Я знаю, — ответила Таня, — и чувствую. Ведь мне приходилось общаться с убийцами, которые отрицали свою причастность к злодеяниям. Те так себя не ведут.

Генрих Максимилианович хмыкнул:

— Ерунда! Ладно, хочешь браться за безнадежное дело, берись. Но после того, как ты его с треском проиграешь, тебе придется покинуть мою фирму. И без обид — мы именно так и договаривались. А теперь я пойду и поговорю с полицией. Потому что эта особа должна понести наказание за то, что напала на меня.

Татьяна усмехнулась.

— После пережитого стресса и двух бокалов коньяка пятидесятилетней выдержки вы едва на ногах держитесь. Не советовала бы вам сейчас говорить с полицией, это вряд ли произведет благоприятное впечатление.

Генрих Максимилианович попытался подняться с дивана, но не смог.

— Танечка, ты специально меня напоила! Вот ты какая…

— Для вашего же блага, Генрих Максимилианович! Зачем вам скандал? Зачем сплетни о том, что у вас в конторе можно беспрепятственно вынуть пистолет и взять заложников? Это только повредит бизнесу.

Светлый качнул головой и уважительно заметил:

— И снова ты обвела меня вокруг пальца. Ладно, скандал нам, в самом деле, не нужен. Ради бога, если хочешь, занимайся делом этой сумасшедшей. Только все равно ничего путного не выйдет! Ты, конечно, девица прыткая, но в итоге придется тебе собрать манатки и покинуть мою контору. Если, конечно, не примешь мое предложение особого рода и не сделаешь то, что я тебе скажу…

Мужчина плотоядно улыбнулся.

— Лучше проспитесь, Генрих Максимилианович. А предложений особого рода делать мне не надо. Я и так вам докажу, что способнее всех ваших любимцев, потому что выиграю это дело и докажу, что клиентка невиновна.

Отомкнув дверь, девушка вышла из кабинета шефа и направилась к полицейским, топтавшимся около ресепшен.

Арестовали дамочку прямо в офисе Светлого. И когда в наручниках выводили и сажали в автозак, около здания в Пожарском переулке собралась уже приличная толпа журналистов и репортеров. Еще бы, ведь и пострадавший, и нападавшая на него были личностями знаменитыми, более того, весьма эпатажными.

Татьяна стала адвокатом Ирины Бах, молодой вдовы, супруги престарелого Юлия Филипповича Баха, в советские времена известного эстрадного исполнителя, а начиная с перестроечных времен — продюсера и автора многочисленных хитов. Пикантным было то, что ради Ирины мужчина в свое время развелся со своей прежней женой, с которой жил душа в душу больше тридцати лет, а также и то, что новая жена была моложе, чем его дети от первого брака.

Ознакомившись с материалами дела, Таня подумала: вероятно, не зря Генрих Максимилианович советовал не браться за это дело, потому что шансов выиграть его элементарно не было.

Ситуация складывалась следующая. Ирина Бах обвинялась в убийстве своего мужа, Юлия Баха. Его тело с пулевыми ранениями грудной клетки было обнаружено в оранжерее московского особняка продюсера. А подле него сидела молодая жена, державшая в руках пистолет, из которого, как установили эксперты, и были произведены смертельные выстрелы.

Также было установлено, что на руках Ирины Бах наличествуют частицы пороха, что означало: в последнее время она пользовалась огнестрельным оружием. Правда, осложнялось все тем, что покойный Юлий Филиппович был подлинным фанатом этого самого огнестрельного оружия, обладал коллекцией, в которую входило больше трехсот различных экспонатов (при помощи одного из них он и был лишен жизни), а в подвале особняка имелся оборудованный по последнему слову техники тир. Причем было известно, что мужчина сам ежедневно тренировался в тире, а также настойчиво обучал стрельбе свою молодую жену, как когда-то и детей, впрочем, уже выросших и живших отдельно.

Это, конечно, могло объяснять наличие следов пороха на руках Ирины Бах, но никак не объясняло того факта, что прислуга обнаружила ее около бездыханного тела продюсера с пистолетом в руке. Причем прислуга уверяла, что вид у хозяйки был какой-то странный — она то ли все еще находилась под впечатлением от содеянного, то ли только что пришла в себя после обморока. Потому что, обведя глазами оранжерею и завидев хладный труп супруга, пронзительно закричала, посмотрела на зажатый в собственной руке пистолет, швырнула его в гущу тропических растений, а потом, прыгнув в один из спортивных автомобилей мужа, укатила прочь.

Таня понимала, что при таком раскладе шансы на то, чтобы добиться оправдательного приговора, не просто минимальные, а нулевые. Хотя, вероятнее всего, они даже уходили в минус-бесконечность.

— Танечка, о тебе пишут во всех газетах, — объявил Генрих Максимилианович, демонстрируя ей свежие номера сразу нескольких изданий. — Еще бы, одна одиозная личность защищает другую! Кстати, разреши поинтересоваться, как успехи?

Светлый и не скрывал: он исходит из того, что дело Татьяна с треском проиграет. А потом ему не останется ничего иного, как с таким же треском выбросить ее на улицу. Однако Волкова проигрывать не собиралась.

Весь вопрос был в том, чтобы понять, как же это сделать.