Закрытый сектор. Курьер - Николай Марчук

Владимир от общей пьянки быстро отказался, ему элементарно не хватало здоровья столько пить, да и Косой тоже сошел с алкогольного марафона довольно быстро. А вот Роман и Равиль продолжали забег, соперничая друг с другом. Помимо поедания домашних разносолов и валяния на раскладушке, Владимира активно таскали на допросы. Ну, как таскали? Три раза в день, после завтрака, обеда и перед ужином, приходил вежливый молодой человек, который располагался за принесенным с собой раскладным столиком и начинал задавать разные вопросы Дубровскому, активно записывал ответы в большой блокнот в кожаном переплете. Молодой человек был представлен Волковым как его секретарь. А вот Чернов его обозвал «кровавым палачом кровавой гэбни». Появляясь в обед, он уточнял ответы Дубровского, услышанные утром, а приходя вечером, более дотошно расспрашивал о том, что было рассказано в обед. При этом сам «кровавый палач кровавой гэбни» на все расспросы Дубровского отвечал уклончиво, объясняя тем, что не имеет права разглашать секретные сведения, мол, дождитесь, когда Волков немного освободится, и он лично вам все расскажет и ответит на все вопросы, а его задача – составить наиболее подробный отчет и восстановить картину происшедших событий. Несколько раз Дубровскому показывали короткие ролики и фотографии разных людей, прося опознать в них тех или иных личностей, причем касалось это не только встреченных Владимиром в этом мире людей, но и многих тех, кого он знал в старом мире. Это было странно, создавалось впечатление, что Волкову необходимо не просто понять, как Дубровский попал в этот мир и что здесь делал, но и узнать всю его жизнь, прожитую в прежнем мире.

Периодически над Дубровским ставили различные эксперименты: то водили вдоль забора промзоны в надетом тяжелом серебряном доспехе, то, наоборот, заставляли чуть ли не голяком гулять вдоль того же самого забора. Все эти телодвижения фиксировались на камеру и еще какие-то чудо-приборы, которые за Владимиром таскали парни из команды Николая, главы рэбовцев. Сам Николай был ранен в бою на холме в ногу, ему где-то раздобыли инвалидную коляску, в которой он и перемещался.

А еще Дубровского периодически навещали различные люди, которые рассматривали его как экспонат музея, и если обычно это делали издалека, то один раз две симпатичные барышни подошли вплотную, перекинулись парой фраз с Черновым, угостили всех домашними пирожками, постреляли глазками и убрались восвояси. Молодые женщины были облачены в камуфляж, у обеих пистолеты-пулеметы и туго набитые подсумки. В глаза бросались шевроны: Маша из детского мультфильма «Маша и Медведь», у которой на бицепсе выбита голова волка. На вопрос Дубровского, а не кажется ли окружающим, что это изображение несколько дискриминирует грозный образ волка, которым так любят щеголять остальные бойцы, Чернов отмахнулся, что с баб взять, особенно когда одна жена Ивана Сиротина, а другая – Евгения Волкова.

Факт того, что жены двух самых влиятельных лидеров Сиротинска бродят в зоне боевых действий, да еще и обвешанные оружием, весьма поразил Владимира.

За пределами промзоны, которая была обнесена высоким забором, периодически слышались частые выстрелы – это выставленное охранение уничтожало монстров, которые тонкими ручейками стекались к периметру базы.

– Мужики, как думаете, а нам за эти три дня заплатят боевые или нет? – спросил Косой, чтобы прекратить очередной начинающийся спор между Черновым и Равилем.

– Конечно, – веско произнес Равиль. – Думаю, помимо стандартных боевых получим еще и премию. Не боись, Волков отродясь подчиненных не обижал, всегда все было по справедливости.

– Хорошо бы. А как думаете, война с москвичами будет или нет?

– Вот тут не знаю, – ответил Равиль, дуя на горячий чай в кружке. – Тут опять же все зависит от того, как командир себя поведет. Захочет, схлестнемся с москвичами, не захочет, миром разойдемся.

– А от москвичей что, ничего не зависит? – влез в разговор Дубровский. – Насколько я понял, Новая Москва – самый богатый регион в этом мире, у них есть свой портал в старый мир, огромные ресурсы, много людей.

– Москвичи, конечно, самые зажиточные бурдюки этого мире, тут не поспоришь, но в этом и их слабость, – Равиль отхлебнул чай и поморщился, обжёгшись. – Они привыкли всё покупать. Нужны вояки – они покупают наёмников, вооружая их самым современным оружием, нужны специалисты – они их покупают, заманивая в этот мир за огромные деньги. У них все купленное!

– А разве это плохо? Вы ведь тоже воюете за боевые, вам ведь тоже покупают снаряжение и амуницию. – Владимир тоже взял кружку с чаем. – В чем принципиальное отличие?

– Принципиальное отличие в том, что если нам не будут платить боевые, то мы все равно будем воевать, да и снаряжение чаще всего покупаем себе сами, вернее, мы четко знаем, что выплаченные нам деньги мы честно заработали своим трудом и они нам не с неба свалились. Опять же нас, сиротинских, невозможно перекупить, мы не продаемся! – Равиль все-таки не сдержался и обмакнул кусочек лепешки в миску с мёдом.

– Это как? – поразился Дубровский словам татарина. – Если, к примеру, тебе сейчас предложат миллион долларов, роскошный дом в Новой Москве, крутую тачку и табун девушек модельной наружности, ты что, не согласишься переехать сюда? Только честно ответь!

– Честно, не соглашусь, – под насмешливым взглядом Чернова Равиль еще раз обмакнул лепешку в мёд. – Мертвецу на том свете дом, машина и табун прошмандовок не нужен. В гробу карманов нет! Мы же приносим клятву верности, и в случае предательства итог один – пуля в затылок!

– Да, ладно?! – поразился Дубровский. – Неужели все так серьезно? Что, прям все жители Сиротинска приносят клятву верности?

– Все не все, но те, кто занимает определённые должности, служат с оружием в руках, да и так считают себя гражданами Сиротинска, все приносят клятву верности. Причем это не просто слова, это как присяга в армии.

– А что получают взамен?

– Много чего получают. К примеру, если сейчас какой-нибудь гражданин Сиротинска попадет в опасность, то для того, чтобы его вытащить оттуда, будут брошены все силы и средства. Сиротинских даже отморозки с Гуляй Поля никогда не берут в заложники, если у тебя на рынке Сосновска украдут сумку и найдут в ней сиротинский паспорт, то гарантированно вернут вещи в целости и сохранности, да еще и извиняться будут.

– И как же удалось добиться такого благолепия? – с иронией усмехнулся Дубровский.

– Кровью, очень большой кровью, – тяжело произнес Равиль.

– Ой, татарин, ну чего ты краски сгущаешь! – Роман тайком достал из-под своей раскладушки бутыль и немного плеснул в свою кружку. – Сейчас Вовку напугаешь своими байками. Не слушай его! Никто никого не заставляет клясться на крови, просто у нас жизнь лучше, чем у москвичей. У нас просто все устроено более справедливо, чем в Новой Москве. У нас нет такого большого разрыва между бедными и богатыми, у нас все примерно одинаковые. Бедных и нищих нет совсем, все обеспечены жильем и работой, причем простому работяге на заводе зарплаты гарантированно хватит на то, чтобы пить, есть, платить за квартиру, покупать себе шмотки, да еще и откладывать по чуть-чуть, чтобы в конце года сгонять на курорт к татарам, – кивнул в сторону Равиля Роман. – Как при «совке» во время позднего Брежнего.