Зови меня моим именем - Инна Инфинити

— Отдай им на меня все и убирайся из моей жизни. Поздравляю, у тебя получилось сломать ее так же, как я сломал твою. Я получил возмездие. И да, я всегда буду помнить твое имя, Ксюха.

Я беру в руки медальон, который она подарила мне на день рождения, и глядя ей прямо в глаза, целую его. Теперь я понимаю смысл ее подарка.

Я собираю свои вещи в квартире Ильи за полчаса. Я умею собираться быстро. В разведке тоже этому учили. Окидываю последним взглядом спальню, в которой была так счастлива, и ухожу из квартиры с двумя чемоданами вещей. Илья все время моих сборов так и оставался в своем кабинете.

С души будто упал камень. Невысказанное меня мучило.

Я не знаю, как Илья узнал обо мне, я не знаю, как он меня вычислил. Но мне и неинтересно это знать. Что мне это даст? Ничего. Мне вообще уже ничто ничего не даст. Моя жизнь кончена.

Слезы градом текут по моему лицу всю дорогу до родительской квартиры. Я отомстила Илье, как и мечтала все эти годы.

Так почему же это не принесло мне удовлетворения и счастья?

Потому что я люблю его.

Я любила его в школе, и я люблю его сейчас. А этих кошмарных 12 лет будто не было.

Но они были. И они дают о себе знать, потому что Шанцуев крепко взял Илью на мушку и убьет его, если я в ближайшее время не сдам Тока Терентьеву, показав тем самым, что Илья ничего для меня не значит. И мне остается только надеяться, что ему удастся договориться через Максима и откупиться от всех обвинений. А иначе его жизнь действительно будет разрушена, как и моя.

На следующий день я еду в «Росстрой» с полным пакетом компромата на Илью. Оказалось, что родители Ильи состоят в фиктивном разводе, и его мать вернула себе девичью фамилию. Николаева Ангелина Витальевна владеет несколькими консалтинговыми компаниями на Багамских и Виргинских островах. «Вижн-Строй» закупал у этих компаний различные услуги и под видом оплаты этих услуг, переводил деньги. Но, естественно, никакие услуги оказаны не были, а деньги оседали на счетах компаний из офшорных юрисдикций. На всех документах о перечислении денег стоит подпись Ильи, потому что он курирует в компании отдел закупок.

Это подпадает сокрытие прибыли, уход от уплаты налогов, незаконный вывод капитала за рубеж. Грозит реальный срок, и не маленький.

Но у меня нет другого выхода, иначе Шанцуев ликвидирует Илью. А так хотя бы есть надежда, что Илья как-то откупится или в крайнем случае договорится на небольшой срок и выйдет по УДО.

— Здесь весь компромат на Илью Токарева-младшего. — Я придвигаю папку к Терентьеву. — За четыре года он вывел на Багамские и Виргинские острова без малого 1 миллиард рублей.

На Терентьеве лица нет. Сидит злой и хмурый, с сальным блеском и взлохмаченными седыми волосами. Костюм на нем помят, будто он ночевал в своем кабинете на диване. Он нехотя берет папку в руки и открывает ее. Листает счета и акты о фиктивном оказании услуг, потом закрывает это досье и устало трет глаза. Поднимает на меня взгляд и долго и грустно смотрит.

— Он стал тебе дорог, Ксюша? — Тихо спрашивает и на секунду я чувствую в его голосе искреннее сожаление.

— Не на столько, чтобы запороть миссию, — говорю, пристально глядя ему в глаза.

Ни в коем случае нельзя показывать этой шестерке Шанцуева, что Илья стал мне дорог. Иначе Тока убьют, несмотря на то, что я заложила его.

Терентьев задумчиво барабанит пальцами по столу. Затем встает со своего места, открывает шкаф, достает из него бутылку коньяка и наливает в стакан. Меня это удивляет. Бывший разведчик нервничает?

Он опускается в свое кресло и делает несколько небольших глотков. Молчание затягивается.

— И, как я уже и говорила вам, Петр Олегович, я увольняюсь из «Росстроя». Это был мой последний клиент.

Терентьев ничего не отвечает, задумчиво вертит в руках стакан. Потом снова открывает папку и начинает листать более внимательно. Я молча за этим наблюдаю. Через какое-то время он наконец заканчивает смотреть, закрывает досье и громко бросает его на свой стол. Затем поднимает на меня уставшие глаза и тихо говорит:

— Иди с Богом, Ксюша.

Я встаю со своего стула и, не прощаясь, навсегда покидаю его кабинет.

Почему-то я снова еду в родительскую квартиру. Это странно, но ноги совсем не тянут меня в мою. Я снова, как и 12 лет назад, лежу живым трупом в гостиной на диване и смотрю в потолок. Иногда снова хожу к Новодевичьему монастырю и смотрю на пруд.

Мне будто снова 18 лет, моя жизнь снова серая и убогая, и у меня совсем никого нет в этом мире.

Но сейчас мне даже больнее, чем 12 лет назад. Тогда я не знала, что такое нормальная жизнь, а теперь знаю, Илья показал мне. Ток научил меня любить, улыбаться, непринужденно общаться. Он стал единственным близким мне человеком после смерти родителей. И он любил меня, видел во мне девушку, личность, а не просто сексуальный объект. Он хотел со мной семью и детей.

Илья стал моим домом. Он стал моим миром. Он стал моим космосом. Любовник, друг, защитник, помощник — это все был он. Моя сильная стена, моя надежная крепость. Я могла бы прожить с ним самую счастливую жизнь. Если бы мне только было разрешено быть счастливой. Если бы хоть что-то в моей жизни зависело от меня…

Идут дни, один ничем не отличается от другого. Мой маршрут — это по-прежнему диван-потолок, лавочка-пруд. Я не смотрю телевизор, не читаю новостей. Я не хочу знать, как сейчас обстоят дела в крупнейшей строительной компании России. Я просто зачем-то каждый день все еще существую, все еще дышу. Хотя я уже давно заслуживаю смерти.

От скуки я стала искать в родительской квартире их тайник. Его не может не быть в квартире разведчиков. На третий день поисков я нашла его. Это небольшой выдвижной ящик из кафельной плитки на ванне. Содержимое стандартно: деньги, пистолет с глушителем, паспорта. В этом тайнике три паспорта. Очевидно, что на родителей и на меня.

Я беру первый. Беркутов Сергей Николаевич.

Я беру второй. Беркутова Татьяна Владимировна.

Я уже заношу руку над третьим, но резко останавливаясь, осознавая, что только что прочитала настоящие имена своих родителей.

Значит, и в моем паспорте будет мое настоящее имя..?

Я не хочу его знать, поэтому складываю паспорта родителей на место и задвигаю ящик, оставив себе только пистолет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В последующие дни и задумчиво верчу в руке оружие, никак не решаясь спустить курок. А зачем мне вообще жить? Для чего? Для кого? Одним человеком больше, одним меньше — этот мир не заметит.