Операция "цитадель" - Богдан Сушинский

— Приемлю, но с трудом.

— В таком случае наслаждайтесь моим предельно простым и единственно доступным вам, Скорцени, объяснением: в ваши объятия меня бросает, ну, скажем, жестокая, казарменная потребность плоти — только и всего.

— «Казарменная потребность плоти» — это убедительно. В таком случае остался еще один вопрос, к которому вы точно так же неосторожно подвели меня: кого вы имели в виду, говоря о моих любовницах?

— Мне ли знать имена всех их?! Княгиню Марию-Викторию Сардони, например.

— Княгиню Сардони, говорите? Неожиданная мысль. Спасибо за подсказку.

И когда Скорцени мрачно призадумался, Лилия сразу же занервничала, понимая, что сейчас он решает для себя: не отменить ли визит в Будапешт Фронштайн, чтобы чуть позже послать вместо нее княгиню Сардони?

Лилия настолько допускала возможность подобного решения, что всерьез забеспокоилась: от Скорцени можно было ожидать чего угодно.

— Нет, Сардони — не совсем то… — наконец, спасительно пробормотал Скорцени.

— Я бы выразилась точнее: Сардони «вообще не то».

— Не пытайтесь разозлить меня, Фройнштаг. Если я сказал, что «не совсем то», — имелось в виду, что Мария-Виктория слишком тесно связана с английской разведкой. К тому же, насколько мне известно, сейчас она в Италии. При иных обстоятельствах княгиня вполне способна была бы заменить вас.

— Я-то подумала: вы попросту испугались, что княгиня затмит красотку Юлишу и займет ее место в гареме Салаши. А ведь новоявленный фюрер нужен вам с незамутненными любовью мозгами, разве не так?

Этот странный диверсионно-дипломатический диалог их все еще происходил в комнате, где их никто не прослушивал. А постели, которые они время от времени освящали своим любовным по́том, становились свидетелями и не таких словесных дуэлей.

Вспомнив, что она отправляется на задание, причем весьма серьезное, Фройнштаг решила чуть притупить свое жало, или, по крайней мере, уменьшить содержание в нем яда.

— Кажется, вы упомянули о связях княгини Сардони с английской разведкой, — тон ее стал серьезнее, и это несколько успокоило Скорцени. А то он действительно начал подумывать, не отложить ли ему визит «фрау Вольф, супруги доктора Вольфа», как значилась по паспорту его СС-спутница, — в Будапешт. Своей агрессивностью она могла сразу же и навсегда отпугнуть от себя Юлишу.

— Прикажете тотчас же арестовать ее?

— Для начала как можно реже упоминать ее имя. Во всяком случае, в моем присутствии.

— Если вы и впредь будете злословить, Фройнштаг, мне не останется ничего иного, как лично отправиться к баронессе Юлиане фон Шемберг. Надеюсь, эта перспектива сразу же придаст вам энтузиазма.

Фройнштаг мгновенно присмирела. Соперниц, любых, она по-прежнему опасалась куда больше, нежели вражеских пуль. Пусть даже отправленных.

— Мне бы не хотелось этого, штурмбаннфюрер, — кротко призналась она. — Говорят, эта венгерка — самая настоящая брюнетка. То есть я имею в виду не крашенная.

— Ну и что?

— А то, что брюнетки — как раз в вашем венгерском вкусе.

— Что-то не замечал. До сих пор выбирал по форме бюста. Иногда — по конфигурации ног.

— В ногах вы, Скорцени, как раз ни черта не смыслите, — вновь вселился в нее бес язвительности. — Абсолютно ни черта.

— В таком случае вам нечего тревожиться, Фройнштаг. С ногами у вас всегда будет все в порядке. Очевидно, в свое время я попросту не рассмотрел их хорошенько. Что же касается брюнеток, то ведь мы в Венгрии. Здесь каждая вторая — брюнетка.

— Иначе с какой стати я бы так нервничала?

Лилия попыталась приподняться, чтобы дотянуться до лежащей на столике пачки сигарет, но Скорцени придержал ее, заставил улечься на подушку и вновь припал губами к груди. Иногда Лилии казалось, что он даже не догадывается, какое наслаждение доставляет ей этими своими поцелуями. А то бы не осыпал ими столь часто и усердно. Из вредности не осыпал бы, чтобы досадить.

— Кстати, о шпионках, английских и прочих… — все же сумел оторваться от ее тела Скорцени. — Есть подозрение, что эта наша баронесса Юлиша тоже подослана к будущему вождю венгров.

— Даже если бы у нас не появилось абсолютно никаких доказательств этого, все равно подозрение в «подставе» осталось бы первым грехом, в котором ее стоило бы заподозрить, — согласилась с ним Фройнштаг.

На сей раз ласки продолжались недолго, но Лилию это не смутило. Главное, что Скорцени заговорил о том, что ей следовало знать, отправляясь на свидание с любовницей венгерского нациста.

— Надо бы попытаться основательно прощупать ее.

— У вас этот процесс — «щупания», — мелко съязвила Фройнштаг, — получился бы эффектнее. Но если подойти к проблеме всерьез… Она может знать, кто я на самом деле.

— Каковыми бы ни были ее источники, во время общения вы будете оставаться для нее всего лишь безвестной фрау Вольф. Не очень-то конспирирующейся разведчицей, действующей по поручению «высоких германских сфер».

— Лучше было бы, если бы она открыла это для себя постепенно.

— В какой-то степени ей помогут сделать это. Обычная утечка информации. Официально вы, конечно, предстанете перед ней как жена доктора Вольфа, и тоже архитектор по профессии, увлеченная старинной архитектурой Будапешта.

— Тогда что же должна открыть для себя в этой девице я?

— Склонность к дружбе, — улыбнулся Скорцени. — Бескорыстной, женской, всепоглощающей.

— Что-то я никогда раньше о таковой не слыхивала: «бескорыстной и всепоглощающей…».

— Случается иногда, случается, — успокоил ее Скорцени.

— Тогда на всякий случай поклянитесь, что она не лесбиянка, — не то шутя, не то всерьез потребовала Фройнштаг.

— Вот этого я не знаю, — недовольно проворчал Скорцени. — Почему я должен интересоваться еще и нижним бельем баронессы, а также способами удовлетворения ее низменных страстей? Кстати, почему это вас так встревожило? Никогда раньше женщины с подобными склонностями особой тревоги у вас не вызывали.

— На что-то намекаете?

— Выясняю ситуацию, поскольку о своих агентах обязан знать все.

— В Библии по этому поводу сказано, что всему свое время, а всякому древу — свой плод. Считайте, что я через свои женские изыски уже прошла.

— А ведь если оставить в покое вас, Фройнштаг, и вернуться к баронессе Юлише… Это хорошо, что вы задались вопросом о ее лесбиянстве. Я почему-то не обратил особого внимания на то, что Ференцем Салаши она увлечена не более, чем его супругой… Или же у вас иное мнение на сей счет, а, Фройнштаг?

Только сейчас Лилия вспомнила, что ведь о ее «лесбийской пытке» княгини Марии-Виктории Сардони в бассейне на вилле «Карпаро» Скорцени тоже давно известно. Не говоря уже о ее «невинных секс-забавах» в те времена, когда она в течение незначительного времени проходила стажировку и испытание в качестве охранницы в концлагере. И поняла, что продолжение лесбийской темы, в любых нюансах, не в ее интересах.