Ваганьковский приют - Михаил Кубеев

В палату его не пустили. Женщина из регистрационной службы, которой ему удалось незаметно всучить тысячу, специально ходила в палату, а потом сказала ему, что состояние Ледич по-прежнему крайне тяжелое. Она без сознания. У нее глубокое отравление какими-то ароматами или дымом и еще каким-то непонятным алкогольным напитком. Ей сделали промывание желудка, взяли анализ крови, у нее капельница, сейчас в палате у нее дежурит медсестра. Теперь состав пищи, а она почти весь день ничего не ела, пошел в лабораторию, значит, остается набраться терпения и ждать. Пройдут сутки, прежде чем результат будет готов. Так что ему лучше позвонить завтра.

– В какой она палате?

– Номер восемь, – ответила женщина. – Позвоните лучше завтра. Сегодня едва ли наступит улучшение. Ей надо поспать, отдохнуть.

– А если я позвоню вечером…

– Нет, не стоит. Звоните завтра, и я вам все скажу, – доверительно произнесла женщина. – Если врач разрешит, то организую с ним встречу, он вам все сам скажет.

Валентин шел по Сухаревской площади, свернул на проспект Мира, потерянно двигался, одна оболочка, тело, лишенное жизни, плохо соображал, куда идет и зачем. Он впервые ощутил себя совершенно одиноким, бесполезным, никому не нужным. Рушились все его начинания, планы, идеи. Человек, которому он полностью доверился, на которого возлагал свои надежды, внезапно исчез. Растворился, как дым, вызвав в его душе полный сумбур.

Он прошел мимо книжного магазина, мимо гастронома, мимо дома номер 12, где когда-то проживал знаменитый Яков Вилимович Брюс, о котором ему с упоением рассказывала Катерина, шел мимо тех мещанских переулков, которые так любила Рита. Все мимо, мимо.

Вот наконец и его угловой дом на Рижской. Над проспектом взметнулась новая эстакада. Ее появление означало только дополнительный шум и автомобильную вонь. Он завернул за угол, вошел во двор. В лифт заходить не стал, поднялся пешком. И тут у двери, к своему удивлению, увидел сидевшую на корточках Веронику. Лицо у нее было бледное. Она ждала его? Зачем?

– Ты чего?

– Я пришла к тебе.

– Что-нибудь случилось? – сухо спросил он.

– Хочу отдать долг.

– Какой долг? – Он нахмурился, не понимая, о чем идет речь. Открыл дверь, пропустил ее вперед, прошел следом, рухнул в кресло и закрыл глаза. Зачем она пришла, о каком долге говорит? Вероника задержалась в коридоре, остановилась у зеркала. Потом вошла в комнату, с шумом плюхнулась в кресло.

Он вздрогнул, с трудом разлепил веки. Она сидела напротив, глаза у нее были уже подведены, губы подкрашены. Улыбнулась ему, достала из сумки бутылку знакомого коньяка «Метакса», вытащила лимон и порезала. Налила две рюмки, потом подтянула к себе ноги, моментально скинула кроссовки.

«Пластилиновая фигурка из квартиры на Дегтярном, – подумалось ему. – До чего похожа! Но для чего вылепила ее Катя? Интересно, знает ли она об этом? Спросить? Позже, позже».

– Выпьем?

Он, ни слова не говоря, поднял рюмку и залпом осушил ее.

– Мне надо с тобой кое-что обсудить.

Валентин смотрел на нее отсутствующим взглядом. Только обратил внимание на посерьезневшее лицо, на пухлые капризные губы, на круги под глазами и понял, что пришла она к нему с какой-то определенной целью. Поиздержалась со своим парнем? Ей нужны деньги? Но долларов у него нет. Подпитки от Риты кончились, а его рублевого заработка едва хватало на то, чтобы содержать себя. Брать деньги у Кати он не решался.

– Ты где пропадал?

– Был у Кати.

– У этой ворожеи?

– Да.

– Она дома?

Он замотал головой.

– А где?

– В Склифософского.

– О, и ее туда же! Что с ней случилось? Она заболела? – Брови у Вероники моментально взлетели вверх, а на лице появилась гримаска деланого огорчения.

– Похоже на отравление, – он снова закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Я догадывалась! К этому все и шло, – голос у Вероники был какой-то несвойственный ей, визгливый, истеричный. Он представил, как скривились ее губы в брезгливой усмешке. – Она и меня пыталась задурманить, – продолжала верещать Вероника. – Опоила какой-то своей настойкой. Нюхать давала свой дымок. Ты знаешь, что это за женщина? Откуда она у тебя взялась?

Валентин судорожно сглотнул появившийся в горле ком, сжал зубы и ничего не ответил. Он налил себе и ей, тотчас выпил. Вероника неожиданно поднялась и, ни слова не говоря, зашлепала босыми ногами, ушла в коридор. Он снова налил себе, снова выпил. Улучшения не наступало. В самом деле, откуда взялась эта ворожея. Черт его знает откуда. Он об этом никогда не задумывался. Вероника вернулась, положила на стол фотографию.

– Ты это видел?

– Что это? – он взял снимок, повертел его. И замолчал. На него смотрела Катя. Тот самый портрет, который он совсем недавно рассматривал у нее дома. Тот самый взгляд блуждающих глаз. Женщина восточного типа с четкой линией губ, с миндалевидными глазами, с черными распущенными волосами. Точеный нос и зеленые глаза. Нефертити. Его Нефертити. Он узнавал и не узнавал ее. Облик был какой-то двойственный, действительно глазами водит. Может быть, это у него от алкоголя?

– Откуда ты ее достала? – хриплым голосом произнес он и поднял голову.

– Из-за зеркала.

– У нас? – он поднял брови.

– Конечно, а у кого же, – закивала Вероника. – У вас!

– Как очутилась она там?

– Вот об этом я и хотела тебя спросить.

– Думаешь, она сама туда ее сунула?

– Не сомневаюсь, кто еще, – Вероника повела плечами, взяла рюмку, перекинула ногу на ногу и задрыгала ступней. – Мне она точно такую дала. И сказала, чтобы я поставила ее за зеркало в нашей квартире в Дегтярном переулке. Вот так-то, мой дорогой. И еще бутылочку с настойкой всучила и какого-то черного божка. Со всех сторон обставила. Я дура, как заколдованная слушала и делала все, что она мне велела. – Вероника расстегнула на кожаной юбке молнию, уселась поудобнее с ногами в кресле. – В ночь на 25 июня свершаются все чудеса, – искаженным голосом, явно передразнивая Катю, начала она, – фантастика становится действительностью, а действительность – фантастикой… Тьфу! Ведьма! – Она спустила одну ногу, снова стала раскачивать ею, и он невольно смотрел на ее подкрашенные ногти на голых пальцах. – Игорь, на что дебил, меня предупреждал, чтобы я была поосторожнее с ней, сказал, что она просто злая знахарка. Я не верила. И потом началось… – Вероника задергалась в кресле. – Ты знаешь, каким образом она хотела купить квартиру у Светы? Ты знаешь? Всех задурила! Денег у нее никаких не было! Всех обманула! Ни одного слова правды! – Вероника свела брови вместе, стала размахивать руками. – И тебя, и меня, и Джона, и Светку, всех довела до разрыва, – перевела дух, выпила рюмку залпом и без остановки продолжила: – Светка, дурочка, вылакала всю ее настойку. Хотела отравиться. Не помогло. Она уксус хватанула. Теперь лежит тоже в Склифе. Неизвестно, чем все это кончится. Можно я закурю? – Она вскочила с кресла, лицо ее раскраснелось. Он слабо кивнул. Вероника зажгла сигарету, затянулась. – Не знаю, что ты в ней нашел, – она выпустила дым, уселась в кресле поудобнее, снова перекинула ногу на ногу, налила ему и себе. – Вообще как она у тебя оказалась в доме? Где ты ее подцепил? Подожди, я сейчас тебе еще кое-что покажу. Она вскочила с кресла, выбежала в коридор.