Сказаниада - Петр Ингвин

Кажется, ответ нашелся. Борис — мелкая мошка перед всесильными богами, но каким-то чудом смог добиться своего. Его вели любовь и чувство долга — он должен был выполнить слово, которое дал любимой женщине.

Говоря «никто», боги были правы. Они не сказали «ничто».

К вытащенному на берег драккару Сигурда двигался только что появившийся с запада новый — легкий и скоростной, с изображением ворона. Он разогнался на веслах, прошел мимо груженых собратьев и с шумом врезался в береговую гальку. Варяги спрыгнули по колено в воду и споро выволокли корабль. Один из них быстро переговорил с подошедшим Сигурдом, рукой при этом указывал на Бориса.

Что-то произошло. Понять по лицам, что именно, не получилось. У варягов печаль, страх, радость, боль, гнев, счастье и прочее выражаются одинаково. Никак. Чувства проявляются лишь после обильного возлияния, но чтобы увидеть пьяного варяга, нужно оказаться рядом и пить столько же. А тогда мало что увидишь. А вспомнишь еще меньше.

Сигурд с толмачом и еще несколько воинов направились к Борису.

Рука легла на меч. Стоит ли? В мечевом бое он никогда не был силен. Вот если бы использовать лук… Но на всех просто не хватит стрел.

Сигурд и прочие приблизились и остановились в нескольких метрах. Толмач объявил:

— Старый Куприян скончался от свирепствующих в городе болезней. Отныне дракон Двои — ты.

В этот момент со стороны леса появился посланец Кощея. Его встретили в молчании. Посланец — гридень в полном облачении, с крылатым змеем на шлеме и щите — отыскал глазами Бориса и прошел сквозь замерших и с интересом поглядывавших на него варягов.

— Дракон Борис, — обратился он, и стало ясно, что в столицу новая весть каким-то образом дошла быстрее, — дракон Кощей просит мира и согласен на твои условия.

Явившегося с подорожной грамотой низенького паренька Доремир оглядел с ног до головы. Пеньковые лапти, льняные портки, поверх рубахи — безрукавка из овчины со вставками из вышитой ткани. На голове — широкополый брыль из соломы. От крестьянского сына, продавшего урожай и удачно прибарахлившегося на столичном торжище, молодого человека отличала только бережно прижимаемая к груди дудка невероятной красы. Возникло ощущение, будто ее делали нечеловеческие руки. Не каждому оружейнику или мастеру по драгоценностям, знакомым с инкрустацией, под силу создать подобное. Дар богов?

— Ближе к амбарам или сразу в подвалы дворца, где припасы? — осведомился Доремир.

В грамоте указывалось, с какой целью приглашен предъявитель сего, а в приписке Кощей требовал всемерного содействия.

Парень помотал головой:

— Наоборот, нужно как можно выше.

— Выше приемных палат нельзя, там покои дракона и Елены Прекрасной.

— Хорошо, пусть будут палаты.

Доремир вошел во дворец, парень зашагал следом. Охрана отсалютовала копьями, а на спутника подозрительно покосилась. Тоже не внушил доверия. Ждали кого-то серьезного, о ком столько слухов, а тут… Не мошенник ли?

Знаменитый крысолов прибыл из Гомеля с реки Гамаюк, что за Белобашенной чащей и кривичскими болотами. За какую-то услугу боги научили его бороться с грызунами. А во дворце от мышей и крыс спасу нет — пожирают все, до чего дотянутся, и две трети всего остального. Доремир догадывался, что не столько грызуны виноваты, сколько челядь руку приложила… Но не пойман — не вор. Если судить людей только за подозрения и наговоры, можно хватать любого — у каждого найдется мелкий, крупный или очень крупный грешок. Так можно пересажать всех, а кто их там кормить и охранять будет? Вредителей, что мелких, что крупных, нужно сразу вешать или головы рубить, иначе казна не выдержит. Именно о таком государственном подходе день за днем твердил Кощею Доремир. С недавних пор он возглавил всю сыскную работу, а заодно и вынесение приговоров, приведение их в действие и прочую законодательно-судебно-исполнительную власть. Но сколько ни вешал Доремир воров и хапуг, их количество во дворце не уменьшалось. Без доказательств Кощей казнить запретил, дыбу тоже не жаловал — на ней каждый соглашался с любым обвинением. Лучшим считалось поймать с поличным или получить признательные показания.

Когда крысы-мыши съели почти весь продуктовый запас государства, отчего его не хватило для приличного питания солдат на войне, Кощей решил покончить с грызунами раз и навсегда. Так Гомельский крысолов оказался в столице.

Молва утверждала, что за границами крысолову однажды кто-то не заплатил, так после крыс он детей из города увел и в озере утопил. Страшный человек. После таких слухов увидеть перед собой веселого паренька, годившегося в сыновья, было, мягко говоря, странно.

Кощей пригласил крысолова личным письмом, пообещал несусветные деньги — больше, чем стоили те самые «съеденные» запасы. Вообще, Кощей последнее время много глупостей делал, хотя такое о своем государе думать не следует. Вслух ничего подобного Доремир не сказал бы даже под пыткой. Но что было, то было. Начать с войны. Рискнуть всем ради женщины — разве это серьезный подход? А если бы боги не обеспечили ветер? Ладно, все получилось, Елену отдали. Но первые дни Кощей не мог понять, что с ней делать — кроме аленького цветочка на плече, от которого никакого толка, у девицы лишь смазливая мордашка да вздорные ужимки. Такой не во дворце место, а в портовой таверне. И все же она чем-то зацепила Кощея. Говорят, рассказчица хорошая. А на взгляд Доремира Елена двух слов связать не могла, чтобы глупость не сморозить. Может, чего новое в альковных утехах открыла, чего другим не ведомо? Не узнать. Кощей не скажет, а подглядывать за ним — себе дороже. Последнее время всех подозревает в воровстве и измене, и проверки эти постоянные… Хотя бы с тайными письменами. Понятно, что нечитаемое прочесть невозможно, но ведь подкладывает на видное место и ждет: заинтересуется ли кто-нибудь? Каждый, проходя, взгляд бросит. Любопытно же. Но уже три поколения слуг друг друга об этой уловке извещают. А Кощей никак не угомонится. Думает: срисуют и отправят куда-нибудь, а он перехватит и на чистую воду выведет.

Варяги за такие рисунки Доремиру гору денег обещали, но мертвому золото ни к чему. Хватит того, что скопил. Великое богатство уже ждет его за границей, на это можно купить дворец, гарем и до конца дней жить припеваючи. Осталось последнее дело — помочь варягам обобрать Кощея, и можно отправляться с ними за большое море. А Борис пусть забирает Елену, от нее одни беды. Ладно бы мужчину своего услаждала да новые платья заказывала, женщина для того и предназначена. Так нет же, в государственные дела лезет, крутит Кощеем, как заблагорассудится, а тому только в радость — даже повеселел в последнее время. А что творится теперь — уму непостижимо! Обычных волков высочайшим повелением потребовали называть старками, оленей — баратеонами. Хорошо, хоть зайцев не переименовали, с неуемной парочки сталось бы. А что, сиди себе во дворце, да придумывай, как народу жизнь осложнить, чтобы о бунтах не думал. А то больше думать не о чем. Доремиру, к примеру, всегда было о чем подумать. Впрочем, он давно уже не народ.