Бандерша - Алексей Комов

Нас сразу повезли в родовое гнездо. Оно оказалось в поселке недалеко от Грозного. День до свадьбы я провела в отдельном домике.

Усадьба впечатляла: трехэтажный дом из белого кирпича с голубыми галереями-балконами. Везде полумесяцы. Огромный двор. Сейчас его накрывали и ставили столы – готовили свадьбу.

Вайхит вечером принес мне новый паспорт: оказывается, для этого в Москве делали фотографии. Имя оставили прежним. Не стали менять. А вот возраст «накрутили».

– Ты не боишься с фальшивыми документами в ЗАГС идти? – спросила я.

– Почему фальшивые? Самые настоящие!

Оказывается, когда началась неразбериха в Чечено-Ингушетии и деление на две республики, понятие порядка здесь исчезло по определению. Новые начальники меняли старых начальников. Тейпы создавали свои армии. Деловые люди создавали свои армии. Чиновники тоже не отставали. В общем не территория, а сплошная малина. По сравнению со здешними нравами – московская обстановка была просто идиллией и образцом правопорядка!

Я удивилась: зачем такие сложности, когда можно было поехать туда, где в порядке исключения было разрешено заключать брак с 14 лет. Например, во Владимир?

– Дело не во всяких закорючках! Если бы захотел, в любом месте всё оформили. Но родня не поймет. Возраст твой для них поменял, чтобы разговоров не было…

В общем, у них там свои заморочки. Я особо не поверила, что этих местных князьков волновало чьё-то мнение. А меня мало волновали они. Я была с любимым мужчиной.

Прошла шумная свадьба под шатром, в котором гортанные джигиты пели и танцевали, а женщины скромно носили им блюда. Это осталось у меня, как в тумане.

Потом наступили будни. Я не стала одной из тихих чеченских женщин. Мы жили отдельно, так я и держалась в стороне. Одежда да, поменялась. А так, я либо была со своим любимым мужем, либо, когда у него были свои дела, сидела в нашей комнатке и читала. Правда, выбор книг был не большим. Мне пытались дать Коран на русском языке. Но не пошел он у меня. Я делала вид, что читаю, но не более того. А вот сборники сказок и поговорок, чеченских разумеется, читала с удовольствием. Когда книжки надоедали, смотрела видик. Разумеется, никаких там «9 с половиной недель» или шаловливого Тинто Браса не было и в помине. Джеки Чан стал мне, как родной, вместе с Брюсом Ли!

Ко мне домочадцы относились с уважением, но не более того. Да я и не искала ни с кем дружбы.

В самом Грозном обстановка была уже не спокойной. Мне сразу сказали, что, хотя я и жена уважаемого человека из сильного тейпа, но одной, без сопровождения мужчин, на улице лучше не появляться. Какая-никакая, а всё же русская. А русских там уже не все любили, тем более если ты молодая красивая девочка. Разбираться бы не стали. Поэтому если мне хотелось куда-то поехать, то только в сопровождении какого-нибудь свояка на машине (благо, у Вайхита всяких братьев-племянников – пруд пруди).

Но меня и это не тяготило. Потому что очень скоро выяснялось, что я жду ребенка. Вайхит был на седьмом небе от счастья. Он считал, что обязательно будет мальчик. Готов был сделать, что угодно! Любое моё желание исполнялось – только намекни.

А я не знаю… У меня какие-то странные чувства были… Я не была готова стать матерью. Нет, сейчас я честно могу сказать, что не хотела быть матерью. Родить хотела. Для своего любимого мужчины.

Но желания мало. Чувствовала я себя неважно. Если уж совсем откровенно – плохо. То ли еще маленькая была, то ли прежние бурные годы сказывались, но врачи были у меня постоянно. Практически дежурили. Наверное, благодаря этому я почти доносила малыша. Но почти – не считается. В начале марта забрали меня в больницу.

Как сейчас помню: рожала в ночь с 7 на 8 марта. Боже, мне так больно никогда не было!

Потом выяснялось, что ребенок лежал неправильно. Тамошние эскулапы ничего не смогли сделать.

Это было для меня потрясением. То, что не увидела живым моего ребенка… Мне просто показали синий трупик… кусок мяса… Они просто разрезали его, чтобы извлечь… Так мне сказали… Потом выдали справку, что он был 4 кг весом… А лежал он без головы…

Когда я немного отошла, врачи ко всему прочему сообщили, что детей у меня быть больше не может…

Когда вернулась из больницы все изменилось.

От внимания и восторженного отношения Вайхита ничего не осталось. Его родня, и до этого не слишком душевно меня принимавшая, и вовсе ограничила общение со мной только самыми формальными контактами.

Да и у меня по мере выздоровления словно иное зрение открылось. Словно слетела блестящая бумажка с дешевой конфеты. Мужчина, которым я совсем недавно восхищалась, оказался просто кичливым самовлюблённым павианом, которому важно было, как он выглядит. И весь уклад их жизни на меня стал просто давить. Я либо должна стать такой же серой мышкой, как прочие женщины в этом доме, либо просто сломаться. Но выхода видно не было. Золотая клетка оказалась с толстыми прутьями.

Все разрешила жизнь.

В один из дней в мою комнату вошел его отец!

– Завтра ты уезжаешь! – сказал он коротко и безапелляционно.

Он был чернее тучи!

– Куда?

– В Москву! – зло прокричал, как пролаял он. – К себе домой! Куда хочешь! Чтобы больше я тебя не видел!

Я было ошарашена.

– А как же Вайхит?

– Нет Вайхита!

– Как нет? – не поняла я.

– Убили Вайхита! – прошипел он и посмотрел так, что стало ясно: именно меня он считает виновницей несчастья.

Рано утром один из джигитов повез меня в аэропорт. Он оказался разговорчивым пареньком и на ломанном русском рассказал, что Вайхит со своими людьми решил остановить поезд и пощипать пассажиров. Такое в то время уже было обычным для Чечни. Дело было не первым. Но в тот раз в составе ехали военные. С оружием. Целое подразделение. Куда-то их переводили. Началась перестрелка. Чеченцев положили немало – они никак не ожидали отпора. А самым первым под разборки попал мой муж. Рядом с ним разорвалась граната.

Когда я летела в самолете, у меня было странное ощущение. С одной стороны – шок, что все так сложилось. А с другой – подсознательное чувство облегчения, словно заканчивался какой-то странный сон, который начался, как волшебная сказка, а закончился почти кошмаром.

В Москве старые документы мне отдали. Даже какие-то деньги передали, так что заниматься формальностями не пришлось. Да и родителям я не особо рассказывала, что случилось! Ну, не было дочки почти год – бывает. Я же им периодически звонила. Вот приехала назад, жива, и, как они полагали, здорова.

Вот странно. Прожила я с Вайхитом почти год. Но жалости, что его потеряла, почти и не было!

А Олега знаю без году неделя, да и того меньше, а терять не хочу!

Почему?

Может быть, он просто другой? Из другого мира, с другими законами? Не формальными – человеческими.