Книжный вор - Маркус Зузак

— Ай, они нас увидели.

* * *

Виктор Хеммель улыбался.

Заговорил он крайне дружелюбно. Это могло значить только то, что он в самом опасном настроении.

— Ба, да это никак Руди Штайнер со своей маленькой шлюшкой. — Он плавно встретился с ними и выхватил из рук девочки «Свистуна». — Что читаем?

— Слушай, отдай, — попытался образумить его Руди. — Одно дело мы с тобой. А она тут ни при чем.

— «Свистун». — Теперь Хеммель обращался к Лизель. — Интересно?

Лизель откашлялась.

— Ничего. — Увы, она себя выдала. Взглядом. В нем было волнение. Лизель точно заметила момент, когда Хеммель понял, что книга — ценный трофей.

— Вот что я тебе скажу, — продолжил он, — за пятьдесят марок можешь получить ее назад.

— Пятьдесят марок! — Это был Анди Шмайкль. — Брось, Виктор, за такие деньги можно купить тысячу книжек.

— Я что, просил тебя говорить?

Анди смолк. Будто с маху захлопнул рот.

Лизель попробовала сделать бесстрастное лицо.

— Можешь оставить себе. Я уже прочитала.

— И что там в конце?

Проклятье!

До конца Лизель еще не добралась.

Она замялась, и Виктор Хеммель моментально все разгадал.

Руди кинулся на выручку:

— Хорош, Виктор, не цепляйся к ней. Тебе же я нужен. Я все сделаю, что захочешь.

Парень лишь отмахнулся от него, подняв книгу в руке повыше. И поправил Руди.

— Не так, — сказал он. — Это я сделаю все, что захочу. — И зашагал к реке. Все — за ним по пятам, стараясь не отстать. Полушагом, полубегом. Кто-то протестовал. Кто-то подзадоривал.

Все произошло быстро и спокойно. Вопрос, притворно-дружелюбный голос.

— Скажи-ка, — спросил Виктор. — Кто был последним олимпийским чемпионом по метанию диска в Берлине? — Он обернулся к Руди и Лизель. Он стал разминать руку. — Кто же это был? Черт, на языке вертится. Тот американец, да? Карпентер или как-то…

Руди:

— Пожалуйста!

Течение обвалилось.

Виктор Хеммель начал вращение. Книга великолепно выпорхнула из его руки. Раскрылась и затрепетала, страницы шелестели, пока она обмахивала землю по воздуху. Резче ожидаемого книга замерла в полете и, будто засосанная рекой, рухнула вниз. Шлепнулась, ударившись о воду, и поплыла по течению.

Виктор покачал головой:

— Высота маловата. Неважный бросок. — Он снова улыбнулся. — Но все равно тянет на медаль, а?

Смеха Руди с Лизель не стали слушать.

В особенности Руди — он рванул вдоль берега, пытаясь не упустить книгу из виду.

— Ты ее видишь? — крикнула Лизель.

Руди мчался.

Он бежал у края воды, указывая, где книга.

— Вон! — Он остановился, махнул рукой и снова побежал, чтобы обогнать. Вскоре скинул пальто, прыгнул в воду и добрел до середины реки.

Лизель, перейдя на шаг, видела, как мучителен каждый его шаг. Обжигающий холод.

Подойдя ближе, Лизель увидела, как книга проплыла мимо Руди, но он быстро догнал ее. Протянул руку и схватил размокший кирпич картона и бумаги.

— «Свистун»! — крикнул Руди. В тот день вниз по Амперу плыла только одна книга, но он все равно счел нужным объявить название.

Интересно еще заметить, что Руди не поспешил выбраться из опустошительно холодной воды, едва книга оказалась у него в руке. Он стоял еще целую минуту или около того. Он так и не объяснил этого Лизель, но, по-моему, она отлично понимала, что причина у него была двойная.

* * * МЕРЗЛЫЕ МОТИВЫ РУДИ ШТАЙНЕРА * * *

1. После стольких месяцев неудач этот миг был его единственной возможностью насладиться хоть какой-то победой.

2. Положение, требующее такой самоотверженности — удобный случай обратиться к Лизель с обычной просьбой.

Разве сможет она отказать ему?

— Как насчет поцелуя, свинюха?

По пояс в ледяной воде он постоял еще несколько лишних мгновений, затем выбрался на берег и подал книгу Лизель. Штаны облепляли ему ноги, и Руди не останавливался. По правде, я думаю, он боялся. Руди Штайнер боялся поцелуя книжной воришки. Наверное, слишком его хотел. Наверное, он так невероятно сильно любил ее. Так сильно, что уже больше никогда не попросит ее губ и сойдет в могилу, так и не отведав их.

Это был год, стоивший целой эпохи, как 79-й или 1346-й — да и многие другие. Что там коса, черт побери, там была нужна метла или швабра. А мне — отпуск.

* * * КУСОЧЕК ПРАВДЫ * * *

У меня нет ни косы, ни серпа.

Черный плащ с капюшоном я ношу, лишь когда холодно.

И этих черт лица, напоминающих череп, которые, похоже, вам так нравится цеплять на меня издалека, у меня тоже нет.

Хотите знать, как я выгляжу на самом деле?

Я вам помогу.

Найдите себе зеркало, а я пока продолжу.

По-моему, сейчас я веду себя довольно эгоистично — все о себе да о себе. О моих путешествиях, о том, что я видел в 42-м. С другой стороны, вы ведь человек — самовлюбленность вам должна быть понятна. Дело в том, что я не просто так рассказываю вам, что я тогда видел. Многие события скажутся на Лизель Мемингер. Придвинут войну ближе к Химмель-штрассе — и потащат за компанию меня.

Да, в том году концы у меня были дальние: из Польши в Россию, потом в Африку и опять все сначала. Можете со мной поспорить и сказать, что мне в любой год приходится так мотаться, но иногда человеческому роду приходит на ум разойтись на всю катушку. Растет производство тел и отлетающих душ. В дело идет пара бомб — и готово. Или газовые камеры, или трескотня далеких пулеметов. Если все это не вполне довершает начатое, люди хотя бы лишаются привычного крова, и я повсюду вижу бездомных. Они часто бегут за мной, когда я прохожу улицами разоренных городов. Умоляют забрать их, не понимая, что я и так слишком занят.

— Ваше время еще придет, — заверяю я их и стараюсь не оглядываться. Иногда хочется вспылить — как-нибудь так: «Разве вы не видите, что у меня и без вас работы по уши?», но я молчу. Жалуюсь про себя, не отрываясь от работы, и в иные годы души и тела не складываются — они множатся.