Между двух огней - Ольга Егорова

Он молчал, наверное, целую вечность. Просто смотрел на нее и молчал.

От этого взгляда ей захотелось исчезнуть. Раствориться в воздухе и просто перестать жить – только бы не знать, что будет потом. Только не присутствовать при этом.

– Вы с ним сделали… что? – наконец раздался его голос.

Инга не стала повторять. И без того было понятно, что он не ошибся.

– Прости меня, – снова сказала она, чувствуя, что сейчас, в эту минуту, он ее уже не слышит. Что она может сказать ему сейчас тысячу разных слов, правильных и важных, но в результате все равно получится, что те слова, которые прозвучали раньше, останутся для него последними.

Некоторое время он просто смотрел на нее. Смотрел так, как будто она была ему совсем не знакомой, чужой женщиной, и непонятно было, каким образом она оказалась сейчас в его квартире, потому что он знал наверняка, что не впускал в дом посторонних.

Потом рассеянно достал из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.

Павел никогда еще не курил в комнате. Этот отстраненный жест вдруг напомнил ей другого человека. Еще вчера Горин, стоя на Набережной под мелким колючим дождем, точно так же доставал из кармана пачку сигарет и затягивался точно так же глубоко, как будто хотел проглотить сигарету.

Павел курил, не глядя на нее. Инга сидела рядом и не могла пошевелиться. В абсолютной и страшной, почти могильной, тишине, слышно было только, как пощелкивает, тлея, папиросная бумага.

Горсть серого пепла в оранжевом ободке упала на ковер. Павел проводил ее взглядом и молча смотрел, как она тлеет, как обугливается потихоньку под ней пушистый ворс.

– Паша, – пробормотала Инга. Она не знала, что еще может сказать ему. Но и молчание становилось уже невыносимым. – Пашка…

Он вздрогнул от ее голоса. Тихо выругался, наклонился, чтобы затушить тлеющий пепел, как будто только что заметил, что происходит вокруг.

В комнате запахло паленой шерстью.

– Собирайся, – вдруг сказал он, резко выпрямившись. Голос был чужим.

– Что?

Не отвечая, он поднялся с дивана. Широкими шагами одолел пространство комнаты и исчез в проеме двери. Инга осталась в комнате одна.

Зажмурившись, она прислушивалась к звукам за стеной. Павел на кухне гремел дверцей шкафа. Наверное, искал пепельницу, которую она тщательно помыла во время уборки и убрала зачем-то на балкон. Каждый звук отдавался эхом пронзительной боли в груди.

Уж лучше бы ударил, подумала Инга. Было бы не так больно.

– Собирайся, – снова послышался его голос. Инга открыла глаза и увидела бледное лицо мужа почти рядом. Он стоял, вытянув расслабленные руки вдоль тела, и смотрел на нее как-то странно.

– Ты… Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила она зачем-то, хотя и так все было понятно.

Павел в ответ снова промолчал.

Вот и кончилась семейная жизнь, не успев начаться. А вместо воспоминаний – только яркие фотографии. Счастливые лица на счастливом голубом фоне воды и неба. И невозможно уже ничего изменить. Как бы ей ни хотелось, как бы ни мечталось – не получится. Нет на свете таких слов, которые смогли бы изменить прошлое. А значит, и будущее теперь не изменишь…

А ведь я люблю его, со щемящей болью в душе подумала Инга.

Подавила глубокий вздох, проглотила ком в горле и молча вышла из комнаты.

Павел окликнул ее, когда она уже коснулась дверцы шкафа, отстраненно размышляя, куда же она теперь пойдет.

– Инга! – он зашел в спальню вслед за ней. Прислонился к стене, откинув назад голову. Посмотрел на нее долгим отяжелевшим взглядом и тихо сказал: – Ты меня не поняла. Я совсем… совсем не об этом тебя прошу.

– Не об этом?

– Нет, не об этом. Тебе просто нужно срочно… Как можно быстрее уехать. Если ты и дальше будешь оставаться здесь, я окончательно сойду с ума. Здесь ты не можешь быть в безопасности…

– О какой… безопасности ты говоришь?

– О твоей. О твоей безопасности, – устало повторил Павел, вздохнул и опустился в кресло. – Почему ты раньше мне не рассказала?

– Я… не хотела, чтобы ты… – Инга опешила, совершенно не понимая, как отвечать на его вопрос. Но Павел ждал, и пришлось выдавить из себя жалкие, никчемные слова: – Я не хотела тебя расстраивать…

Он сухо усмехнулся и отвел взгляд.

– Я тоже не хотел тебя расстраивать. Оказывается, мы оба были неправы. Иногда бывает лучше знать правду…

– Паша, я не понимаю, – устало прошептала она. – Ты говоришь… как-то странно.

– Собирайся, – снова, в который раз уже повторил он. – Ты собирайся пока, а я тебе все расскажу…

Загипнотизированная страхом, разъедающим изнутри, как серная кислота, и странным голосом мужа, Инга послушно достала с верхней полки шкафа большую спортивную сумку. Кажется, сумка была та самая, с которой они ездили летом в отпуск – она попадалась ей на одном из снимков в альбоме.

Через десять минут вещи были собраны.

Еще через десять минут они уже сидели в машине. Павел гипнотизировал взглядом приборы на панели, ожидая, когда прогреется двигатель. Инга, отвернувшись, смотрела сквозь запотевшее стекло на улицу. В не успевшей еще прогреться машине было зябко, так, что пальцы от холода побелели. Она спрятала руки в рукава меховой куртки и вдруг тихо спросила:

– Паш, а ты меня… простил?

Он нажал на педаль сцепления, и машина медленно двинулась вперед, разворачиваясь по ходу дороги.

– Я люблю тебя, – ответил он без эмоций, не глядя.

Инга сглотнула подступившие слезы и снова отвернулась к окну.

О том, что она узнала сейчас, ей предстояло думать еще очень долго. Мыслям в голове было тесно. Но одна из них все же звучала рефреном, повторяясь слишком часто. И ничего поделать с этим было нельзя.

Что было бы, если бы она и дальше молчала?

В той аварии она спаслась чудом. Но чудеса, если и бывают на свете, то наверняка не случаются два раза подряд. Теперь рассчитывать на чудо уже не приходится…

Впрочем, теперь у нее есть, на кого рассчитывать. Искоса глянув на мужа, она робко склонила голову на его плечо. Он мимолетно коснулся щекой ее волос и продолжал, ни слова не говоря, сосредоточенно следить за дорогой.

Инга, почувствовав это его прикосновение, наконец поверила, что все самое страшное уже позади.

* * *

До загородной дачи добирались долго. Трасса была отвратительной, скорость свыше семидесяти километров в час казалась почти опасной. Павел вел машину медленно и осторожно, тщательно объезжая ухабы на дорогах и замедляя движение на обледеневших участках. Несколько недель назад, как выяснилось, Инга ехала по этой же самой трассе. Тогда дорога была сухая и абсолютно не скользкая, и с ней бы наверняка ничего не случилось, если бы не испорченные тормоза…