Вообрази меня - Тахира Мафи

– Хорошая девочка, – спокойно произносит он. – Хорошая девочка.

Это все, что я слышу, а затем теряю сознание.

Мы оба еще с минуту не можем оторвать глаз от кровавой картины, потом Уорнер внезапно расправляет плечи и выходит. Я засовываю пистолет за пояс и мчусь за Уорнером, не забыв закрыть дверь. Не хочу выпускать скорпионов.

– Эй, – кричу я ему вдогонку, – ты куда собрался?

– Ищу Касла.

– Отлично. Дело хорошее. Только, может, в следующий раз, вместо того чтобы молча уходить, ты бы сообщал что, черт возьми, происходит? Мне за тобой бегать не нравится. Унизительно как-то.

– Твоя личная проблема.

– Ну да, ну да… Хотя вроде бы личные проблемы у нас по твоей части, – парирую я. – У тебя же, если мне не изменяет память, таких проблем наберется примерно пара тысяч? Или миллионов?

Уорнер бросает на меня мрачный взгляд.

– Тебе бы со своими психическими закидонами разобраться, прежде чем мои критиковать.

– Эй, и как это понимать?

– Даже бешеный пес может учуять твое безнадежное, разбитое состояние. Ты не в том положении, чтобы судить меня.

– Прости, что?

– Кишимото, ты врешь самому себе. За напускным безразличием скрываешь истинные чувства, паясничаешь, а тем временем копишь эмоциональный мусор, который не желаешь анализировать. Я, по крайней мере, не прячусь сам от себя. Я знаю, в чем мои просчеты, и я их принимаю. А тебе… – продолжает он, – тебе, наверное, следует обратиться за помощью.

У меня глаза лезут на лоб, аж больно.

– Шутишь? Это ты-то советуешь мне просить о помощи? Что происходит? – Я смотрю в небо. – Я уже помер? Попал в ад?

– Я хочу знать, что творится у вас с Каслом.

От удивления я застываю.

– Что? – Я пытаюсь собраться с мыслями. – О чем ты? У нас все нормально.

– За последние пару недель ты сквернословил чаще, чем за все время, что я тебя знаю. Что-то не так.

– Нервничаю, – оправдываюсь я. Ситуация начинает меня напрягать. – А когда нервничаю, я могу и ругнуться.

Уорнер качает головой.

– Это совсем другое. Ты испытываешь сильнейший стресс.

– Ого! – От удивления я приподнимаю брови. – Очень надеюсь, что тебе не пришлось воспользоваться своей (открываю кавычки) суперсилой считывать эмоции (закрываю кавычки), чтобы это выяснить. Ясен пень, я сейчас весь на нервах. Мир летит к чертям собачьим. Список того, что меня бесит, просто огромен, я даже со счета сбился. Мы по уши в дерьме. Джей исчезла. Адам переметнулся на сторону противника. Назиру подстрелили…

Уорнер пытается что-то сказать, я ему не даю.

– …и буквально пять минут назад девушка из Прибежища – ха, смешно, жуткое названьице – пыталась тебя прикончить, а я прикончил ее. Пять минут назад. Поэтому да, точно, я испытываю сильнейший стресс, гений ты наш.

Уорнер пренебрежительно мотает головой.

– Ты намного чаще используешь нецензурную брань, когда тебя раздражает Касл. Похоже, выбор слов напрямую зависит от ваших взаимоотношений. Почему?

С трудом удерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Не то чтобы эта информация относится к делу, но мы с Каслом пару лет назад заключили своего рода сделку. Он считал, что моя типа чрезмерная зависимость от ненормативной лексики угнетает способность конструктивно выражать эмоции.

– И ты пообещал попридержать язык.

– Ага.

– Ясно. Похоже, ты отказался выполнять условия соглашения.

– Тебе-то что? Зачем мы вообще об этом говорим? На нас только что напал кто-то из Прибежища. Нужно найти Сэм и Нурию, разузнать, кто эта девушка, ведь она явно из лагеря, а они-то точно в кур…

– Можешь сообщить Сэм и Нурии все, что душе угодно, – вставляет Уорнер. – Мне надо пообщаться с Каслом.

Что-то в его тоне меня пугает.

– Зачем? – уточняю я. – Что происходит? Почему ты на нем зациклился?

Уорнер в конце концов останавливается.

– Потому что, – снисходит он до объяснения, – Касл со всем этим как-то связан.

– Что? Исключено. Не может быть.

Уорнер молчит.

– Да ладно, чувак, не сходи с ума. Касл, конечно, не идеален, но он бы никогда…

– Эй! Что случилось, черт возьми? – К нам бежит запыхавшийся Уинстон. – Я услышал выстрел из вашей палатки, пришел проверить и увидел… увидел… Что стряслось? – Голос Уинстона срывается на крик. Он напуган.

К нам подбегают еще люди. Уинстон принимается им что-то объяснять, я его не поправляю, голова пухнет от мыслей. К чему, черт побери, клонит Уорнер? Я слишком хорошо его знаю и не могу отрицать – он очень умен. Поэтому тревожусь. Сердце подсказывает, что Касл никогда бы нас не предал, а разум твердит, что Уорнер обычно прав.

Замечаю вдалеке Нурию, ее темная кожа блестит в ярких лучах солнца, и у меня гора падает с плеч.

Наконец-то.

Нурия разузнает о девушке со скорпионами, и ее сведения наверняка оправдают любую причастность Касла к этой заварухе. Покончив с недоразумением, мы с Уорнером начнем искать Джей.

Вот и все. Готовый план.

Наличие плана меня вдохновляет.

Нурия смотрит на нас, сощурив глаза, и выражение ее лица вздымает во мне новую волну страха.

– Идите за мной, – велит она.

Мы подчиняемся.

Уорнер, похоже, вне себя от ярости.

Касл, похоже, на грани нервного срыва.

Нурия и Сэм, похоже, подавлены и устали от нас всех.

Может, я и выдумываю, но кажется, Сэм только что бросила на Нурию взгляд типа «какого черта мы разрешаем твоему отцу здесь оставаться?» Взгляд столь испепеляющий, что Нурия даже не огорчилась, лишь покачала головой.

Я не знаю, на чьей я стороне, вот в чем проблема. В конце концов, Уорнер оказался прав насчет Касла – и в то же время ошибся. Касл ничего гнусного не подстраивал. И к Уорнеру он ту девушку – ее звали Амелия – не подсылал. Он просчитался: думал, что все группы повстанцев разделяют общие взгляды.

До меня не сразу дошло, что атмосфера здесь несколько иная. Отличная от атмосферы в «Омеге пойнт». Там нас вел за собой Касл, больше воспитатель, нежели воин. В свое время, до эпохи Оздоровления, он был социальным работником, видел ребятишек, которых ломает система, и в «Омеге пойнт» стремился построить дом, убежище для отчужденных. Там все зиждилось на любви и общности. И хотя мы знали, что готовимся к борьбе с Оздоровлением, мы не всегда прибегали к насилию. Каслу не нравилось использовать свои возможности для принуждения. Для большинства из нас он был скорее отцом.