На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества - Тоби Орд

стран недостаточно стимулов для того, чтобы совершать определенные действия по снижению риска и избегать действий, ведущих к возникновению риска, и все стараются выехать за счет других. Поэтому следует ожидать, что действия по снижению риска будут недостаточны, а действия, ведущие к его повышению, – избыточны.

В связи с этим возникает необходимость международной координации в сфере экзистенциального риска. Мотивы отдельной страны совпадают с мотивами человечества лишь в том случае, если мы делим издержки на внедрение соответствующих мер точно так же, как делим выгоды. Иногда страны все же действуют в общих интересах человечества, но это скорее исключение, чем правило. Совместными усилиями мы можем справиться с этой трагедией общих ресурсов, если будем делать ставки не на альтруизм стран, а на их благоразумие: пусть не идеальный, но все же более приемлемый вариант.

Полезно было бы и централизовать часть международной работы по защите человечества. Это поможет объединять накопленный опыт, делиться знаниями и облегчит координацию. Кроме того, станет проще принимать меры там, где необходимо выступить единым фронтом, меры, эффективность которых завязана на самом слабом из звеньев цепи: например, при введении мораториев на опасные типы исследований или в сфере регулирования применения геоинженерии.

Для координации наших действий необходимы международные институты, работающие с экзистенциальным риском. Но пока совсем неясно, какими они должны быть. Нужно решить, как проводить эти изменения – плавно или резко, какими сделать институты – консультационными или регуляторными, а также какой сделать их сферу ответственности – узкой или широкой. Спектр возможностей широк: от того, чтобы постепенно улучшать небольшие агентства, до радикальной трансформации важнейших институтов, таких как Совет безопасности ООН, и вплоть до создания совершенно новых органов для урегулирования важнейших мировых вопросов.

Несомненно, многие сочтут такие серьезные сдвиги в международном управлении ненужными или нереалистичными. Вспомните, однако, как создавалась ООН. Организацию основали в рамках массивного переустройства миропорядка в ответ на трагедию Второй мировой войны. Полное уничтожение потенциала человечества гораздо хуже Второй мировой, а следовательно, сравнимая по масштабам перестройка международных институтов вполне оправданна. Хотя сейчас мы не видим такого запроса, он может появиться в ближайшем будущем, если риск повысится настолько, что станет реальной угрозой в глазах широкой общественности, или если произойдет глобальная катастрофа, которая послужит предупредительным выстрелом. Все это означает, что нужно начать проектировать новые идеальные международные институты, одновременно проводя изменения меньшего масштаба в уже существующих[534].

Точно так же стоит подходить к выработке нашей стратегии. Поняв, в какой ситуации мы оказались, и признав, что человечество уязвимо, мы столкнемся с огромными трудностями. Но, вероятно, у нас появятся и новые стратегические возможности. Ответ на вызовы, который сначала казался невозможным, может стать реальным, а со временем даже неизбежным. Ульрих Бек сформулировал это так: “Можно сделать два диаметрально противоположных утверждения: глобальные риски внушают парализующий ужас или глобальные риски открывают новое пространство для маневра”[535].

Рассматривая наше текущее положение, можно сказать, что в существующем миропорядке человечество разделено на множество государств, каждое из которых достаточно устойчиво внутренне, но состоит лишь в слабых связях с остальными. Такая структура не лишена преимуществ даже с точки зрения экзистенциального риска, поскольку она позволяет сводить к минимуму риск того, что одно скверное правительство заведет человечество в ловушку ужасного исхода, не подлежащего изменению. Однако по мере того как одной стране – или даже небольшой группе в одной стране – становится проще угрожать всему человечеству, этот баланс может начать меняться. В мире 195 стран, и это потенциально дает 195 шансов, что неадекватное руководство приведет к уничтожению человечества.

Некоторые из влиятельных пионеров экзистенциального риска полагали, что в свете растущей вероятности экзистенциальной катастрофы человечеству необходимо сформировать мировое правительство[536]. Так, в 1948 году Эйнштейн написал:

Я призываю к созданию мирового правительства, поскольку убежден, что не существует другого способа устранить самую ужасную опасность, с которой когда-либо сталкивался человек. Задача избежать полного уничтожения должна иметь преимущество над любой другой[537].

Идея о мировом правительстве расплывчата, поскольку разные люди по-разному понимают этот термин. Иногда, например, им обозначают ситуацию, в которой государства лишены возможности объявлять друг другу войну. Это практически равноценно миру во всем мире и приближено к идеалу (хотя добиться этого поразительно нелегко). Но мировым правительством называют и политически гомогенизированный мир с одним органом управления (грубо говоря, страну размером с мир). Такая ситуация гораздо более противоречива и может повышать общий экзистенциальный риск, если в такой стране установится глобальный тоталитаризм или навсегда закрепятся плохие ценности.

На мой взгляд, чтобы достигнуть экзистенциальной безопасности, лучше ввести на международном уровне минимальные ограничения, которые не позволят деятелям одной-двух стран поставить под угрозу будущее всего человечества. Возможно, с этой целью стоит разработать для человечества конституцию, где будет обозначена первостепенная необходимость оберегать наше будущее, а также будут описаны механизмы финансирования и исполнения этой задачи. С такой конституцией мы выйдем за рамки существующего международного права и институтов, но при этом не станем замахиваться на создание мирового правительства.

Что насчет более мелких изменений – улучшений международной координации, которые при низких издержках значительно укрепляют безопасность? В истории есть прекрасный пример: горячая линия Вашингтон – Москва (в народе – “красный телефон”)[538]. В разгар Карибского кризиса на получение и расшифровку сообщений Кеннеди и Хрущева нередко уходило по несколько часов[539]. Но события на месте развивались гораздо быстрее, из-за чего дипломатические решения (и объяснения действий, которые можно было истолковать как враждебные) задерживались[540]. По завершении кризиса Кеннеди и Хрущев создали горячую линию, чтобы наладить между лидерами оперативную и прямую коммуникацию и более не доводить напряжение до предела. Это оказалось простым и действенным способом снизить риск ядерной войны (и вообще войны между великими державами) при небольших финансовых и политических издержках. Наверняка возможны и другие подобные решения, их только нужно изобрести или реализовать.

Можно сделать и более очевидные вещи – просто укрепить существующие институты, работающие с экзистенциальными рисками. Так, Конвенцию о биологическом оружии можно привести в соответствие с Конвенцией о химическом оружии: увеличить ее бюджет с 1,4 млн до 80 млн долларов, наделить сотрудников соответствующего органа правом расследовать вероятные нарушения и увеличить численность ее аппарата с жалких четырех человек до более адекватной[541]. Мы также могли бы повысить способность Всемирной организации здравоохранения реагировать на зарождающиеся эпидемии, обеспечив эффективный эпидемиологический надзор, быструю диагностику болезней и контроль заболеваемости. Для этого необходимо увеличить финансирование и расширить полномочия ВОЗ, а кроме того, активизировать исследования и разработки нужных