Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции - Илья Ратьковский

В дальнейшем Плен участвовал в различных подпольных организациях Петрограда; в том числе, состоял в организации доктора Ковалевского. В ночь на 6 августа 1918 г. он был арестован Петроградской ЧК на своей квартире (проживал по адресу: ул. Моховая, д. 5, кв. 3) вместе с адмиралом М.К. Бахиревым как заложник[691]. Затем они были перемещены в Дерябинскую тюрьму (как и Ковалевский). В опубликованном позднее дневнике В.К. Пилкина (находился в это время в Финляндии) есть несколько отголосков дела Ковалевского. Характерна запись от 2 февраля 1919 г.: «Обедали Лодыженский и Юрисон. Последний перебежал из Петербурга 19 января. Говорит, что никакой надежды на восстание в Петербурге нельзя иметь. Слишком будто бы все подавлены, слишком мало у всех сил — и физических и моральных. (А я все-таки надеюсь на восстание в самом Петербурге.) Рассказывают, что в (сове)тской армии и флоте обедают в общественной (стол)овой 1500 человек. Кормят их так плохо и дорого, (что) даже эти запуганные и истерзанные люди возмутились. Тогда какой-то встал в столовой на стул и произнес угрожающую речь, обещая недовольных немедленно расстрелять. «Пулеметов у нас достаточно», — и полуторатысячная толпа смиренно выслушала наглого, маленького тирана. Я больше всего интересовался Бахиревым, с которым Юрисон лежал вместе в тюремном лазарете. Бахирев, по словам Юрисона, голодает, никто ему больше ничего не носит. Он постарел, похудел, осунулся. С каким бы восторгом я подъехал к Дерябинским казармам на «танке» и вынес бы ворота этой современной Бастилии и выпустил бы Бахирева. Я за него страдаю как за родного. Плен, Веселкин и Ковалевский действительно расстреляны, и, что обращает на себя внимание, известие о сем появилось на несколько дней раньше в газетах, чем сам факт. И так как газеты допускаются в тюрьмы, то «смертники» могли прочесть о своей судьбе заблаговременно»[692]. Последнее замечание связано, очевидно, с тем фактом, что о расстреле впервые было опубликовано 8 декабря 1918 г. в «Известиях ВЦИК», а позднее в петроградских газета фигурировала дата расстрела 13 декабря (см. выше). В следственных делах Ковалевского, Веселкина, Трифонова, Морозова, Логина, Соловьева фигурирует дата решения о расстреле 4 декабря. В следственных делах Шульгиной и Рыкова — 7 декабря. Очевидно, с этим связано отсутствие упомянутых лиц в первом списке «Известий ВЦИК».

В эмиграции оставлены свидетельства еще об одном участнике дела Ковалевского — И.Н. Трифонове. Очерк о нем в сборнике, посвященном памяти погибших от рук советской власти членов партии кадетов, составил Б.Г. Катенев[693]. Согласно очерку, И.Н. Трифонов, молодой талантливый ученый, физик по специальности, был активным членом партии народной свободы. После Октября он активно участвовал в выборной кампании кадетов в Петрограде, в организации митингов памяти Кокошкина и Шингарева. В Национальный центр он был введен К. К. Черносвитовым. «В начале зимы 1918-го года И. Н. был арестован чекой, и притом — без всякого отношения к его деятельности. Ему вменялось в вину помощь, будто бы им оказанная его двоюродному брату, который, в свою очередь, обвинялся в том, что собирался бежать в Архангельск для присоединения к северным «белым». Одно время казалось, что это обвинение отпало. Во всяком случае, после нескольких недель заключения, И.Н. в начале декабря был выпущен на свободу. Но через очень короткий промежуток времени он совершенно неожиданно был снова арестован, а через 2–3 дня ПОСЛЕ этого, без предъявления ему какого-бы то ни было нового обвинения, был расстрелян. Рассказывали, что он прочитал в «Известях» о своем якобы уже состоявшемся расстреле за несколько часов до самого расстрела»[694].

Комментируя данное сообщение, следует иметь в виду зиму 1918–1919 гг. и вносить поправку на использование старой системы летоисчисления. Согласно материалам следствия, И.Н. Трифонов, 1895 г. рождения, на момент ареста числился заведующим финансовым подотделом в Комиссариате городских хозяйств. Его двадцатилетний двоюродный брат В.В. Морозов, проходивший по этому же делу, был в прошлом юнкером. В период следствия он неоднократно заявлял о своей болезни: «болезнь эта заключается в том, что у меня часто бывают нервные припадки, судороги и дергание». Однако оба брата были расстреляны. Согласно следственным данным, приводимым в исследовании В.И. Бережкова, преподаватель физико-математического факультета Петроградского университета Иван Николаевич Трифонов был расстрелян за то, что «отказался сообщить о работе кадетов по отправке офицеров на Дон и к англичанам»[695].

Отдельно стоит остановится на В.В. Шульгиной. В 1918 г. она содержала кафе-кондитерскую на Кирочной улице, на углу со Знаменской. Это кафе, наряду с кафе-гастрономом на углу Бассейной и Надеждинской улиц (содержал Генерального штаба подполковник В.Я. Люндеквист, будущий начштаба 7 армии, впоследствии разоблаченный как изменник), было вербовочным пунктом организации ее брата генерала Шульгина, местом встреч. Организации ориентировалась первоначально на французов, впоследствии немцев, а затем и англичан (с которыми был связан Люндеквист). Имеющие материалы на нее, и в целом на фигурантов дела Ковалевского, дополняют данные следственных дел начала 1930-х гг. в СССР. В ходе мероприятий по выявлению бывших офицеров в Ленинграде, об организации Шульгина и его сестре будут давать показания арестованные в ходе «чисток», подтверждая наличие организации и участие в ней Шульгиной[696].

Характерно, что длительное время после ареста 24 августа ее не допрашивали. Первый раз она была допрошена следователем С.А. Байковским лишь 17 октября, о чем ею было написано заявление на имя С.Л. Геллера[697]. В нем она также указывала, что в период заключения она была лишена врачебной помощи; между тем, у нее была язва желудка. Шульгина отрицала всяческие связи с подпольем, признавая лишь факт сдачи комнаты офицеру Соловьеву и знакомство с несколькими фигурантами дела или их родственниками. Вместе с тем, она не могла объяснить нахождение у себя бланков 6-го Лужского полка и литеры 1-го Василеостровского полка. Последнее обстоятельство было решающим, так как именно в этих частях были изобличены заговорщики. Свидетельствовали против нее и показания других арестованных. Было выявлено и ее участие в содержание кафе на Кирочной, д. 17, в котором проходили вербовки офицеров организацией Б.В. Шульгина. Согласно следственному делу, Шульгина была «правой рукой своего брата генерал-майора Б.В. Шульгина». Приговор ей подписали Антипов, Байковский и следователь П.Д. Антиловский.