Мастер иллюзий - Антон Демченко

Да, я ни на секунду не сомневаюсь, что всё происшедшее со мной за последние двое суток, не имеет никакого отношения к поиску диверсантов или иным «шпионским играм», как бы не пытался уверить в этом достопамятный капитан-контрразведчик. И у меня есть причина для такого вывода. Первым звоночком стал мой сосед по камере. Типичная подстава. Именно его я чувствовал в кабинете для совещаний, в компании с дознавателем и парой-тройкой неясных личностей, совершенно не похожих на конвоиров. Можно, конечно, было бы предположить, что капитан решил сыграть в классическую игру с сочувствующим сокамерником, которому объект разработки, под влиянием ситуации, сольёт что-то интересное. Но если вспомнить поведение Барна и темы наших бесед, этот вариант отпадает. Да и сам дознаватель, как я помню, не горел желанием допрашивать меня о моём прошлом.

Зато, если предположить, что вся эта ситуация была подстроена для того, чтоб привязать меня к неким людям, тем же Ростопчиным, от имени которых действовал Барн, то многое становится понятным. И сам захват с ночёвками в застенках «кровавой гебни», и выключенные камеры в допросной, и бестолковые, выматывающие «беседы» с дознавателем… и отсутствие протоколов. Качественный спектакль. Могу даже предположить, каким должен был стать следующий акт этой пьесы.

Днём, Барн ворвался бы в управление, размахивая какой-нибудь стра-ашной бумагой, с криками и шумом освободил меня из-под стражи, и в скором времени я вынужден был бы долго и слёзно благодарить тех же Ростопчиных, «вступившихся за несчастного гимназиста». А это обязательства, избежать которых при таком раскладе, мне никто не позволил бы. Точнее, не так, отказаться я бы мог, но тогда мои благодетели просто пожали бы плечами и, бросив что-то вроде: «неблагодарный мальчишка», самоустранились. Всё, амба. После такого заявления известной фамилии, для меня закрылись бы почти все двери. Нет, если вспомнить лекции тётки Ружаны и сделать из них соответствующие выводы, то можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что никто не станет впрямую ставить мне палки в колёса. Я, наверное, даже смог бы без особых проблем получить мастерский сертификат… но на кой он мне сдался, если мои работы просто не станут покупать?

Невозможно? Ха! Роду, способному привлечь к своим игрищам армейскую контрразведку, как мне кажется, провернуть такой финт ушами будет совсем несложно. Да им и стараться не придётся, достаточно громко заявить о происшедшем среди своих, остальное, общество доделает само, главное ему не мешать. А верхом изящества в этой игре, пожалуй, стал бы вариант, при котором, Ростопчины в один прекрасный момент простили бы «неблагодарного мальчишку», успевшего потыкаться в разные стороны и убедившегося в том, что без сильных и добрых покровителей, ему не прожить. А это кабала на всю жизнь, причём на условиях куда более жёстких, чем те, что могли быть предложены мне изначально, при первой встрече. Вот такая нерадостная картинка получается. Спасибо Ружане Немировне за её уроки, без них я бы уже вляпался в это гуано по полной программе… а так, глядишь, ещё потрепыхаюсь.

Собственно, именно для того, чтобы избежать подобного развития событий, я и рванул из лап «особняков», наплевав на возможные проблемы с этой структурой. Обвинять меня в побеге им, всё равно, не с руки. Военное положение, конечно, даёт «особнякам» немалые права, но одно то, что тот же капитан-дознаватель даже не потрудился сообщить о моём задержании официальным попечителям, сводит на нет правомочность ареста, который и сам по себе, был больше похож на захват опасного преступника, что в отношении несовершеннолетнего гимназиста выглядит… ну совсем некрасиво. Вот, если бы это происходило в зоне военных действий, тогда да… сидел бы я под стражей хоть месяц, и это не было бы нарушением закона, но какие военные действия в Ведерниковом юрте? Правильно, никаких.

Конечно, всё вышесказанное не отменяет того факта, что в ближайшее время мне придётся всё же слинять отсюда подальше, туда, где хотя бы не действует военное положение. Но прежде, нужно завершить пару-тройку дел, например, попытаться снять со своего счёта денежки, вскрыть заначку у гимназии, проведать хутор Бийских, если будет возможность… ну и кое-что ещё по мелочи, да. Хотел ещё собрать вещи, но глядя на тот разор, что устроили в моей квартире доблестные вояки, вынужден признать, что этот этап плана невыполним. Целых вещей здесь просто не осталось, всё порвано, изрезано, разбито или разломано. Что ж, запишем в счёт к Ростопчиным… как и всё, что исчезло из моей лавки. Есть у меня скромное подозрение, что столь тщательно изъятое имущество находится не у армейцев, а где-то на фамильных складах… или в лабораториях, где над ними уже трудятся специалисты фамилии.

Честно говоря, если бы два-три месяца назад кто-то сказал, что вокруг меня начнутся такие игрища, я бы рассмеялся в лицо говорившему. Ну кому мог понадобиться обычный гимназист, пусть даже он и проявляет некоторые способности в ментальном конструировании? Но слова Рогнеды Багалей и её стремительный перевод из заштатного Ведерникова, в Хольмград, когда она только-только заинтересовалась моим делом, да и возня Ростопчиных, говорят о том, что смеяться здесь не над чем. И это… напрягает.

С такими, прямо скажем, невесёлыми мыслями, я принял душ, сожрал несколько бутербродов и, покинув дом, растворился в темноте переулков, прикрываясь так удачно получившейся иллюзией тёмного пятна. Главное, не лезть под свет фонарей, иначе патрульные могут заинтересоваться совершенно неподобающе ведущей себя тенью.

Первый пункт плана, точнее, ставший таковым после провала со сбором вещей, мне удалось исполнить без проблем. Денежный ящик у магазина, по привычке именуемый мною банкоматом, проглотив идентификационную карту, выплюнул мне на руки пачку купюр, и я, не теряя времени, устремился к гимназии, вскрывать заначку.

Наглость? Да. «Особняки» могут узнать, что я снял деньги со счёта? И что? Я и так им в душу плюнул, свинтив из-под стражи. Ну… пока они об этом не знают, но даже когда это станет известно, хуже мне уже не будет. К тому времени, я надеюсь, буду уже достаточно далеко от Ведерникова, и давешний капитан не сможет вернуть меня обратно на шконку. Объявить же гимназиста Хабарова в общегосударственный розыск… ну, теоретически, возможно, конечно. Но ведь не факт, что поймают меня те, кому я так нужен. А вот хай по поводу незаконного ареста и ночных допросов с пытками, я в этом случае, подниму точно. И ещё вопрос, кому будет хуже, когда всплывёт вся эта муть.

Идею сбегать на хутор, чтобы проверить наличие там Бийских, я выбросил из головы, как идиотскую. В конце концов, у меня есть мой зерком. Долго он, конечно, не проживёт… разобью, чтоб меня по нему не «запеленговали», но уж пару звонков с него вполне можно сделать. У них могут быть проблемы, когда «особняки» узнают, что я выходил с ними на связь? Может быть. А может быть, и нет. Здешнее государство, насколько мне известно, довольно отстранённо относится к волхвам. Контроль, конечно, сохраняют, но в дела Круга без особой необходимости стараются не лезть. К тому же, Ружана Немировна, рассказывая о взаимоотношении государства и волхвов, особо напирала на тот факт, что реальное взаимодействие между этими «структурами» осуществляется на уровне Особой канцелярии и Старшего Круга, так что армейцам за подобные поползновения могут и по рукам надавать. Да и сами Бийские, как мне кажется, вполне способны постоять за себя, хоть наговорами и силой, хоть связями-знакомствами. Достаточно вспомнить, как тот же дед Богдан наведывался в гости к окружному начальнику, словно к себе домой. А ведь тот, на минуточку, один из четырёх полковников, управляющих Областью Великого войска Донского, то есть, по здешней табели о рангах, имеет воеводский чин… полковник на генеральской должности.