Ядовитая кровь - Тимур Туров

Арсен Михайлович несколько раз хлопнул в ладоши.

– Красиво, – сказал он. – Не то чтобы поражало, но впечатление производит. И что из этого следует?

– Не из этого. Не только из этого... – Влад поморщился и снова осторожно потрогал шишку на затылке. – Ни у кого нет таблетки? Анальгина, аспирина? Очень болит голова...

– Скоро пройдет, – пообещал девичий голос. – Очень скоро.

– Самки всегда злее самцов? – поинтересовался Влад. – Или это подружка убиенного? У нее личные мотивы не любить людей?

Послышался какой-то странный шум, рычание – словно кто-то пытался удержать на месте крупную собаку. Или волка. Влад подождал.

– Очень скоро, – повторил девичий голос, сдавленный от ярости. – Я сама...

– Я продолжу?

– Продолжай...те.

– Спасибо. Значит, такой странный цирк. И так странно попал к нам на гастроли. Заменил так странно вышедшую из строя московскую труппу. Меня бы это не насторожило и не удивило, если бы не ряд других странностей – тот, кто вас пригласил, ряд странных событий уже в Харькове и так далее и тому подобное...

«Приходится блефовать, – подумал Влад. – Если бы точно знать, что там накопал Руслан в интерполовских файлах. Господи, дай соврать красиво и точно».

– А тут еще и странные совпадения почти во всех городах, где вы гастролировали... – напрасно он сказал «почти», нужно демонстрировать больше уверенности. – Умирают люди...

Влад сделал ударение на «люди» скорее по наитию, чем сознательно.

– Это вы придумали – цирк киллеров. Неуловимых и неподражаемых. Сами придумали или традиция такая?

– Традиция, – спокойно сказал директор труппы. – Уже много веков.

– Забавно, – кивнул Влад и схватился за голову. – И ни разу никто ничего не заподозрил?

– Ты четвертый. За последние пятьдесят лет. И что?

– Остальные проницательные умерли?

– Да.

– Вы очень откровенный... Очень откровенное существо, – не мог не оценить Влад. – Забываетесь иногда, сбиваетесь на пошлое «ты», но, в общем... Вас пригласили выполнить заказы?

– Да.

Маски сброшены, перспективы определены, можно не скрываться. Ответы короткие, но честные.

– Только убийства? Или как вы предпочитаете? Ликвидации?

– Охота, – ответил Арсен Михайлович.

– Вот так вот... Только охота?

– Слежка. В основном – слежка. И только при необходимости...

Если бы еще не эти прожекторы. И не проклятый манеж, который покачивается под ногами и крутится вправо-влево, медленно, противно, тошнотворно.

Сесть бы. Но требование кресла будет уже явным перебором.

– Зачем – вам не объясняли?

– Не интересуемся.

– Тоже верно. Меня зачем сюда привели? Вы ведь не удивились, что сюда зачем-то привезли мента, вас неприятно покоробило его поведение, не более того. Зачем меня привезли?

Циркач ответил не сразу. На лице его проступило сомнение, но длилось он не очень долго – всего пару секунд. То ли сработало правило трех «да», и несколько раз откровенно ответив на малозначительные вопросы, он уже не смог удержаться, то ли не было особой разницы в том, умрет мент, получив половину информации или всю. А может, и Влад на это надеялся, отказ отвечать на вопросы выглядит проявлением слабости, и на глазах всей труппы предводитель себе позволить такого не мог.

– Вам меня предъявили для запоминания? – вбросил мяч в игру Влад. – Типа – чтобы вы меня хорошо рассмотрели и запомнили.

– Ошибся, – не без злорадства ответил директор. – Не для этого. Нужно было проверить – видишь ты сквозь Пелену или нет. Ты можешь скрывать свои чувства там, в толпе, когда замечаешь одного-двух чужаков... А когда тебя внезапно окружают оборотни... Нас попросили...

– И что вы ему сказали?

Арсен Михайлович снова улыбнулся и покачал головой:

– Ненависть из тебя так и перла. Клокотала и лилась наружу. Но не было страха. Вот сейчас ты боишься... Не дергайся, не нужно. Ты хорошо держишься, но страх спрятать нельзя. Ты продолжаешь нас ненавидеть, но страх всплыл на самый верх, пенится на поверхности. А ночью ты сумел его сдержать. И ненависть твоя была очень мотивирована. Я в восторге! Честно. Ты так мастерски изобразил свою обиду, так хотел вызвать бригаду, следователей и экспертов... Я списал твои эмоции на это. Еще раз – молодец.

– Мерси за комплиман, – Влад даже хотел сделать реверанс, но вспомнил о своей головной боли и остался стоять ровно. – Вот если вы снова перестанете «тыкать», я буду просто в восторге. Вы сказали, что я не вижу сквозь Пелену. Так?

– Так.

– И я в результате доехал до дома живой. А мог не доехать. И ребята ждали бы меня под дождем совершенно напрасно... Но ведь и следить за мной вас тоже просили?

– Да. Только раньше. Вечером. За местным подполковником, за приезжим полковником и за капитаном, который там обязательно появится.

– А за кем следил тот, которого убили?

– За полковником. Двое побежали за тобой, а он остался у дома. Когда остальные вернулись – его уже не было. Мы решили, что он что-то заметил, искать не стали. Ночью его труп кто-то подбросил на арену.

– И все?

– И все.

– Мне говорили, что маах'керу не прощают убийц своих соплеменников. Это правда?

– Это правда.

– И кто его убил?

– Мы не знаем.

– Серьезно? – удивился Влад. – Вам даже не удалось узнать, кто бы это мог быть?

Директор цирка молча ступил вперед, сгреб Влада за лацканы куртки:

– Ты. Знаешь. Кто. Это. Сделал?

– Поставь на место, – сказал Влад, твердо глядя в меняющееся лицо Арсена Михайловича.

Мелкая шерсть полезла сквозь кожу, лицо удлинилось, верхняя губа стала короче, обнажая громадные желтые клыки.

– Поставь. На место, – повторил Влад. – Я не буду ничего говорить животному. Я...

Резкий толчок отбросил Влада, он попытался удержаться на ногах, но сильный удар швырнул его на арену. Вспышка боли полыхнула в голове, непомерная тяжесть обрушилась на грудь.

– Я не буду с тобой говорить, тварь! – выкрикнул Влад. – Не...

Удар в солнечное сплетение, и воздух исчез во всей вселенной.

– Ты скажешь! – прорычал зверь. – Скажешь...

– Скажу... – еле смог пробормотать Влад. – Если ты прекратишь...

Еще удар – Влад закашлялся, перевернулся на бок. Прижался щекой к вонючей ткани манежного покрытия.

Удар, на это раз – по ребрам. И, кажется, ногой. И еще раз – точно ногой. Директор все-таки берет себя в руки. В лапы. Нет, все-таки в руки. Снова стал человеком. Почти человеком.