Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

на полях. Это почерк вашей жены, не так ли? — Оля говорила властно и строго, не спуская глаз с мужчины. — Это писала ваша жена?

Мужчина кивнул.

— Не понимаю. Это писала ваша жена? — снова спросила Оля.

— Да. Это ее почерк, — выдавил из себя немец.

— Вы понимаете, что она находится у нас?

— Да. Кто вы?

— А вам не все равно? Я знаю, вам уже предложили работу. И вы согласились. Подумайте, ваша жена навсегда останется у нас. Итак? — Оля говорила очень четко, почти грубо.

— Я согласен, — прошептал немец.

— Когда вас должны забрать из лагеря?

— Ночью. Я откажусь… Я… — прошептал мужчина.

— Будет поздно. Поднимите рубашку.

Оля приклеила длинную полоску бумаги в третьем межреберье справа и позвала дежурного офицера.

— Не выпускайте никого из корпуса, господин офицер. И, пожалуйста, срочно позовите врача.

Недоумевающий доктор пришел довольно быстро.

— У этого человека открытая форма туберкулеза, — четко сказала Оля. — Он долгое время лечился. Почему он скрыл это от вас, я не понимаю.

— Этого не может быть, это неправда, — взволнованно сказал врач. — Он обманывает вас.

— Прикажите ему поднять рубашку. Видите?

Прилипшая бумага имела вид рубца — всего лишь удачная бутафория, но кто бы стал разбираться?

— Мы переведем его в тюремный лазарет. Вы же не хотите, чтобы у нас началась эпидемия? Я оставлю вам чистый бланк. Заполните его сами.

Красный Крест не справлялся со своими задачами и легко выдавал чистые бланки в надежде на порядочность и честность своих сотрудников и волонтеров.

— Пожалуй, я оставлю вам несколько бланков, доктор. Уверена, они вам понадобятся.

Они вынесли немца на носилках, укрыв простыней по глаза — так было надежней.

В двадцати метрах от лагеря в машине с Красным Крестом их ждал Штерн.

— Срочно уезжай домой, Моника. Мы позаботимся о твоем больном.

Оле было неинтересно, зачем понадобился этот человек. Она была рада, что сможет вернуться к дочке.

— Поздравляю, Моника, — сказал Гельмут. — Ты умница. Штерн сказал, что ты была неподражаема.

— Я старалась, — вяло сказала Оля. — Было несложно. И господин не очень изменился за это время.

Оля так устала, что собралась спать почти одновременно с дочкой.

— Ты устала. Тебе надо выспаться. Знакомых не встретила?

Оля помотала головой, однако ночью она вспомнила чей-то пристальный взгляд. Кто-то смотрел на нее из соседнего сектора. Кто?

«Я не оглянулась. Я боялась оглянуться. Это мог быть мой сосед. Да кто угодно. Но взгляд я почувствовала».

Ольга была частью большой игры, которую вели две страны, недавние союзницы.

— Мы следим за американцами, — рассказал Гельмут позднее. — Наши интересы совпадают. Главное, успеть первыми. Человек, которого ты опознала, занимается огнестрельным оружием. Он нужен нам. И он уже у нас. Разумеется, не все ученые достанутся нам. Но мы будем бороться за каждого.

Оля согласилась.

«Второй раз этот трюк не пройдет, — думала она. — Надо что-то новое. Что? И кого?»

Следующие полгода Оля была связной между людьми, которые неожиданно появлялись, а потом так же неожиданно исчезали. Им надо было передать иногда деньги, иногда документы, на чаще всего приходилось слово в слово повторить то, что сказал Гельмут или Шмидт. Мужчины, а это всегда были мужчины, слушали не перебивая, кивали и уходили. Оля даже не пыталась запомнить их лица. Ее радовала возможность быть полезной, но еще больше — возвращаться к дочке.

Ленхен исполнилось три года. Она уже бойко говорила на немецком, Мария учила ее и французскому. Девочка была способной, но непоседливой. Если она и мешала «тете», то вслух никто не жаловался. И у Оли постепенно исчезло чувство вины.

Летом сорок шестого года Штерн вел непрерывное наблюдение за маленьким аэродромом возле города Констанц, занятого французскими войсками.

— Идеальное место, — повторял он. — Озеро. Пограничников нет. То есть они есть, но на другой стороне. Если с ними договориться или как-то обмануть, то дорога свободна.

Тогда же Ольга впервые услышала о «крысиных тропах».

— Они давно приготовили эти пути, — говорил Гельфанд. — Еще во время войны. А теперь вспомнили, что они ревностные католики. И этот Перрон, объявивший, что примет у себя всех католиков. И папа римский, который забыл, что в заповедях написано: «не убий». И Красному Кресту все равно, кому давать индульгенцию. Зараза, которую посеяли фашисты, продолжает давать свои всходы. И, помяните мое слово, все это еще много раз отзовется.

Жизнь вокруг возрождалась с каждым днем. Не верилось, что за кулисами этого надвигающегося благополучия вершатся дела, определяющие погоду на многие десятки лет.

Оля постепенно успокаивалась. Она с трепетом ждала, что в один прекрасный день ее с дочерью отпустят на родину. Но… Однажды на рассвете ее разбудил Гельмут.

— Собирайся, Моника. Поедешь со Штерном. Он по дороге все объяснит.

Задание было простым.

— Ты поедешь в Италию, документы готовы. Найдешь там нашего человека. Он покажет тебе фотографии людей, которые ждут отправки. Нас интересуют…

И Штерн показал несколько снимков.

— Если встретишь этих людей и в Риме, то передашь им пустые бланки Красного Креста. Это, как ты знаешь, практикуется. Таким образом, ты узнаешь, под какими именами они там скрываются. Дальше по обстоятельствам.

— Я не знаю итальянского, — сказала Оля.

— Там сейчас в ходу немецкий.

Штерн на мгновение задумался.

— Я не знаю, что для нас лучше: упустить человека или с риском для жизни вытащить того, кто нам не нужен. Я не нашел золотой середины. Понимаешь? Поэтому ты должна быть очень внимательной и осторожной. Теперь за нами следят американцы. Они, конечно, всегда это делали, но после войны им море по колено.

До Рима Оля доехала с группой людей из Красного Креста, которые буквально испарились в воздухе, когда машина въехала в центр города.

Связным оказался немец. Он встретил Олю в условленном месте и отвел к каким-то итальянцам на квартиру. Трое суток она сидела в маленькой комнате, разглядывая фотографии.

— Нам было трудно добыть эти снимки. Поэтому не все лица четко видны. Но лучшего не будет. Обратите внимание вот на этого мужчину. За ним следят американцы.

Ольга рассматривала фотографии, но никого не узнавала. Ее тошнило от этих лиц: испуганных, угасших, поникших…

Только на третий день Оля обратила внимание на человека на втором плане. В момент съемки он с кем-то разговаривал.

— Вот этот, — сказала Оля. — Я уверена. Следят за ним. Вам необходимо передать ему карточку. Пусть заполнит при вас. Запомните имя и фамилию…

— Я знаю, что мне нужно делать, — перебил ее мужчина.

— Простите, но я хочу обсудить все детали. Он скорее всего откажется — сошлется на то, что уже заполнял такую карточку. Тогда