Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

«Со стороны добровольцев тактически было ошибочно с первого шага в раде подчеркивать свою особенность, свою «фракционность…»

Таким образом, баллотировались в председатели трое. При данном положении больше всех шансов иметь должен был, конечно, Н. Ст. Рябовол, он и был избран. Избрание других членов президиума обычно происходило без споров.

До 1 ноября рада успела произвести необходимую организационную работу, избрала комиссии по управлению и самоуправлению, земельную, по ведомству «продовольствия и снабжения» и пр. Н. Ст. Рябовол успел порадеть и о своих людях; среди других «вермишельных» вопросов он успел провести решение рады – допустить на ее заседания с правом «совещательного» голоса всех бывших членов Законодательной рады, участников «Ледяных походов», но не избранных теперь в раду, а фактически это были: П. Л. Макаренко, Ст. Ф. Манжула и др., – все видные члены «черноморской» группы.

В эти же дни еще до прибытия главнокомандующего из-под Ставрополя, ему, генералу Деникину, была послана благодарственно-поздравительная телеграмма: «…Вы до конца довели решение освободить Кубань… Ваше твердое и непоколебимое стремление к намеченной цели… внушает полную веру в Вас и беспредельную надежду на доблестную армию…»

1 ноября сначала был отслужен молебен в войсковом соборе и затем совершилось торжественное шествие от собора к зданию заседаний рады всех ее членов во главе с войсковым атаманом, президиумом рады, правительством и пр. Как было выше отмечено, большинство депутатов были оторваны от своих хозяйств, не могли долго оставаться в городе, но в раде тем не менее установилась торжественная обстановка, начались сладкозвучные речи. Велеречивостью и именно сладкозвучием своих приветствий раде отличались гости с Украины, к тому же их было несколько выпусков: от правительства (тогда еще гетманского) и от различных систем объединений – кооперации и пр. В этот раз в качестве правительственного посла Украины появился некий «барон» Боржинский в небывало пестром обмундировании: верхняя одежда – чекмень и бешмет – кубанские, но холодное оружие при этом времен еще старозапорожских. Впоследствии, между прочим, обнаружилось, что этот «барон» прибыл на Кубань в качестве посланца двойной ипостаси украинской того времени власти: легально от гетмана Скоропадского, а нелегально от Петлюры. Секретарем «миссии» был некто Поливан.

В обращении украинских представителей к раде проскальзывали ноты, не соответствующие действительности. Даже в речи старого и почтенного «отца украинской кооперации» Левицкого проскользнула двойственность. Он приветствовал Кубань как любимую «дочку» «ненькi» (матери) Украины. Быч в ответной речи принужден был внести поправку: не «ненька и дочка» (не мать и дочь), а обе – две «сестры». Мало того, он принужден был перед всей радой подчеркнуть нашу общекубанскую официальную точку зрения на свою краевую сущность, выразил уверенность, что Украина и Кубань «побачут свiт соньця, спокiй и щасте пiд великою всероссийскою хведератiвною крышею». Рябовол в своем ответе украинским гостям пошел даже дальше Быча. Он первую половину речи произнес по-русски, и лишь для второй части своей речи попросил у нас («братьев кубанцев-линейцев») разрешения произнести ее на «мове»… «Ми ще дибоемо та спинаемось, хочемо навчiтся ходити» – и поспросил послов «державной Украины» посмотреть и учесть обстановку и «оценить успеваемость в преподаваемых уроках».

Кстати, тут же от Большого круга Всевеликого войска Донского выступил с приветствием сам председатель его В. А. Харламов, призывал к «осторожности» и не увлекаться «химерой» самостоятельности. Зато генерал Ажинов, посол донского атамана Краснова как суверена, прочитал, держа перед собою лист пергаментной бумаги, большую часть послания с большой торжественностью, а под конец как-то как будто виновато смутится и закончил: – Аллаверды к вам, братья – кубанцы!.. Получилось нечто уж совсем закавказское: – Аллаверды, Господь с тобою!… В рядах рады раздался сдержанный смех и вообще всплеснуло веселое настроение… Наши старшины, впрочем, отвечали на атаманское приветствие с подобающей случаю серьезностью.

Приветствия были принесены и от других казачьих войск. Только Терское войско тогда отсутствовало на Кубанском торжестве. После убийства атамана Караулова и его помощника Л. Е. Меденика оно еще не оправилось и жило в партизанской борьбе с бандами большевиков и большевизанов.

Гвоздем торжественного заседания Кубанской Краевой рады (созыва 1918 года) была речь генерала Деникина. Специально для нее было изобретено двойное открытие рады, специально из-за нее главнокомандующий прибыл с фронта.

Дату открытия Кубанской рады генерал Антон Иванович Деникин сблизил с датой завершения первой годовщины российского противобольшевистского движения. Год тому назад «2 ноября 1917 года прибыл в Новочеркасск генерал Алексеев, собрав двести офицеров, получив из России первый взнос в четыреста рублей». Скромность цифры российской жертвы должна была подчеркнуть как значение подвига добровольцев, так и значение подвига кубанцев и всего казачества, не признавшего захватнической большевистской власти и вступившей с нею в борьбу.

«Все для борьбы… На то бросить споры, интриги, местничество…»

«Добровольческая армия явилась сюда не для завоевания, а для освобождения…»

Речь свою генерал Деникин читал по бумаге с большим подъемом и волнением.

Мы мало еще тогда знали А. И. Деникина как оратора и совсем не знали как писателя. В сознании большинства, лично к нему относившегося доброжелательно, он представлялся хорошим и мужественным полководцем, честным человеком, внешняя грубоватость, однако, мешала подойти поближе, чтобы сделать попытку и, быть может, договориться. Если бы у нас был тот образ генерала Деникина, который существует теперь, после прочтения его 5-и томов «Очерков русской смуты», добрый открытый к нему подход был бы вполне возможен… И если бы и у него и у других его соучастников в руководстве армией был бы более терпимый к нам подход, то договариваться, находить общие решения больных вопросов фронта и тыла гражданской войны, определять ее ближайшие и дальнейшие цели было бы много легче.

«Не должно быть армии Добровольческой, Донской, Кубанской, Сибирской, – объявлял генерал Деникин с кафедры Кубанской Краевой рады, – должна быть единая Русская армия с единым фронтом, единым командованием, облеченным полною мощью и ответственным лишь перед русским народом в лице его будущей законной верховной власти». Добровольческая армия собирает вокруг себя и вооруженные силы, и людей государственного опыта, приглашает все части русского государства, признающие единую неделимую Россию, сомкнуться вокруг нас для совместного государственного строительства, для общей борьбы с врагом России, для единого представительства и защиты русских интересов на будущей мирной конференции».

«Добровольческая армия не преследует никаких реакционных целей и не предрешает ни формы будущего правления, ни даже тех путей, какими русский народ объявит свою волю…»

«Добровольческая армия признает необходимость широкой автономии составных частей русского государства и крайне бережного отношения к вековому укладу казачьего быта…» «Выяснилась возможность единения нашего с Доном, Крымом, Тереком, Арменией, Закаспийскими областями… возможно с Украиной… с мирным грузинским народом… когда изменится политика его правительства…»