Пирог из горького миндаля - Елена Михалкова

Я часто так смотрю. Без всяких мыслей, одними глазами.

Над моим ухом звенел комар. Издалека доносились голоса взрослых. Безмятежный день!

Пашка подкрался к девочке… С силой хлопнул ее по плечу и одновременно заорал.

Это было так неожиданно и страшно, что я вскрикнула. А Тишка – Тишка без единого звука шарахнулась от него. Долю секунды она балансировала на краю крыши, а затем полетела вниз.

Раиса после говорила, что она упала в малинник. Нет. До него было слишком далеко. Это я бросилась к ней из кустов, ломая ветки.

Тишка была маленькая и легкая. А еще она задержала падение, уцепившись за водосток. Если бы кто-нибудь из нас сверзился так с крыши, он сломал бы позвоночник. Но когда я подбежала, она сидела на земле с ошалелым видом и зачем-то ощупывала землю вокруг себя.

– Ты живая?!

Она начала чуть-чуть заикаться.

– Д-д-да. А что с-случилось?

Я отступила на шаг и задрала голову. На крыше никого не было.

В следующую секунду меня едва не сбили с ног.

– Тиша! Тишенька!

Бабушка Рая налетела как ураган – и откуда только она взялась! В эту часть сада никогда не забредали взрослые. Уже позже по некоторым ее словам я сообразила, что она держала меня под присмотром. Но тогда я просто очень удивилась.

– Господи, девочка моя!

Бабушку трясло. У нее побелели щеки. Как будто ей кто-то надавал оплеух меловой ладонью. Я снова испугалась, но уже не за Тишку, а за нее.

– Пошевелиться можешь? Ты можешь дышать?

Тишка вдохнула полной грудью, пошевелила руками и наконец поднялась. Бабушка перекрестилась. Вид у нее был такой, словно ребенок умер, а затем воскрес.

– Да ладно! – сказала я, желая ее успокоить. – Здесь невысоко!

Она так посмотрела, словно сама охотно столкнула бы меня с крыши вместо Тишки. И снова обернулась к мелкой, начала хватать ее и щупать:

– Здесь не болит? А здесь?

– Не-а.

– Янина, не ври мне!

– Я не вру, бабушка. Нигде не болит.

– Пошли купаться, – сказала я. Мне надоела их возня.

– Купаться?! Ты соображаешь, что говоришь?

Нет, честное слово, с бабушкой что-то было не так. Прежде она никогда не кричала на меня. Я и не думала, что она умеет.

– Бабушка, я правда в порядке, – вмешалась Тишка. Она пыталась проскакать на одной ноге в подтверждение своих слов, но Раиса сказала, чтобы она немедленно перестала.

– Надо Женьку позвать. Тишка, где купальники?

– Не знаю.

– Ладно, сама поищу…

Купальники нашлись на сушильной веревке, Женька где-то бродила. Я вернулась и тыкалась во все комнаты, прежде чем сообразила заглянуть в бабушкину спальню.

Раиса сидела на корточках перед Тишкой и надевала что-то ей на шею.

– Это будет для тебя оберег. Не снимай его, милая. Я твой кулончик пока в шкатулку отложу, чтобы они не перепутались.

– Не надо в шкатулку. – Тишка зажала в кулаке свое лесное стекло. – А что за оберег?

Мне тоже стало любопытно. Я сунулась поближе, но бабушка загородила от меня Тишку, как будто охраняя.

– Святитель Николай, покровитель детей.

А-а, иконка! Я разочарованно зевнула и помахала купальником:

– Пойдем, а то жарко будет!

– Эта иконка досталась мне от отца. – Бабушка говорила торопливо, не обращая на меня внимания. – Тишенька, не снимай ее, договорились? Ни на ночь, ни на купание. Обещаешь?

На окраине поселка за нами увязались три местных собаки, лохматые, как домовые. Я побаивалась их, но Тишка сделала успокоительный знак рукой – все в порядке, не тронут – и страх прошел. Она как-то умела договариваться с животными.

Взять хоть того котенка! Женька пыталась прикармливать его, но он ни разу не дал взять себя на руки. А потом приехала Тишка и понесла рыбу его матери. Наверное, это самое правильное в обращении с маленькими детьми, пусть даже они и котята. Через неделю котенок признал ее за хозяйку. Лежал тряпочкой на загривке у Тишки, пока она с гордым видом вышагивала по Литвиновке. Смешно! Женька морщила нос и говорила, что от Тишки несет кошачьей мочой. Когда моя сестра завидует, она всегда вспоминает о плохих запахах.

Собаки проводили нас до реки и скрылись в лесу.

– Ты помнишь, почему упала?

Мы уже стояли по колено в воде и готовились переплывать речку.

Тишка вопросительно посмотрела на меня.

– Тебя Пашка испугал, – сказала я.

– Да, я знаю. Вспомнила, когда свалилась. А сначала мне показалось, что на меня труба обрушилась.

Тишка хихикнула.

– Не сиди больше на этой крыше, – сказала я. – Он еще что-нибудь придумает.

Она беззаботно отмахнулась:

– Пускай придумывает. У меня теперь есть бабушкин подарок!

Я с сомнением взглянула на иконку. Если она такая действенная, что ж бабушка сама ее не носит? Та защитила бы ее от Прохора.

– Не волнуйся, – попросила Тишка. – Все будет хорошо, честное слово.

Я не волновалась. Просто не люблю видеть искалеченные тела на лужайке под окном. Это некрасиво.

Так я ей и сказала. Тишка почему-то засмеялась.

– Ты прикольная! – говорит. – Ну давай, поплыли наперегонки!

Мы поплыли наперегонки, потом еще раз, еще и еще, и ни одна из нас не заметила, в какой момент Тишка потеряла оберег бабушки Раисы.

Когда Илюшин примчался в больницу, уже стемнело. В палате Яны не оказалось. Медсестры, заваривавшие чай, не проявили никакого любопытства после того, как он сообщил им об исчезновении пациентки. Илюшин позвонил Тишко, но трубка известила, что абонент недоступен, и некоторое время Макар предавался мрачным фантазиям, воображая, что убийца все-таки добрался до девушки и теперь ее труп остывает где-нибудь в больничном подвале.

«Идиот! Увлекся ссорой двух братьев! Бросил девчонку с тремя родственниками, любой из которых мог убить Павла. Ищи теперь ее с проломленной головой!»

Прийти в себя Макару помогла уборщица. Деловито отпихнув сыщика, она расплескала воду под его ногами и лихо провезла шваброй по илюшинским ботинкам.

Тут Илюшин вернулся к реальности.

– Простите, вы девушку из этой палаты не видели? – спросил он. – Маленькая такая, с челкой.

– Пять минут назад ушла, – безразлично ответила уборщица. – Подвинься! Не видишь, грязно.

– Куда ушла?

– А я знаю?

Но вцепившемуся в нее Илюшину удалось выяснить, что девушка была в пальто, накинутом на больничную одежду.