Любимая для колдуна. Лёд - Елена Болотонь

Неприятности последовательно и с ужасающим цинизмом сыпались на меня одна за другой. Закон подлости в действии, а раздумывать некогда.

— Милорд! — быстро говорила я, пытаясь прикрыть собой стражника. — Он не понимает, что говорит! У него бабушка из моего мира. Он хотел отправиться следом за ней. Просто интересовался, как себя там вести.

— А ты? — сузил глаза Ридерик. — Настолько обрадовалась вниманию, что кинулась в его объятия?

— Вы неправильно поняли, милорд…

— Я что — слепой? — вспылил мужчина, отбрасывая Грега и надвигаясь на меня. — Серьёзно, Ева?!

Стоило немалых сил не отступить. Сделала бы шаг — признала неправоту и слабость. Но совесть была чиста. И я стояла на месте.

— Не знаю, что на него нашло, милорд, — сбивчиво произнесла я. — Он совсем ещё мальчишка. Глупый мальчишка.

Ридерик смотрел на меня немигающим взглядом. Неожиданно его лицо исказила дьявольская ухмылка.

— Он будет казнён.

— Что?

Альросский словно заледенел. Между нами выросла огромная неприступная стена.

— Никому… Никому не дозволено покушаться на то, что принадлежит дракону. А ты, Ева, — дракон сердито прищурился, — придёшь на его казнь и будешь смотреть, как он медленно и мучительно умирает. Заодно подумаешь о случившемся.

— Жестокость ещё никого не украшала, милорд.

— Думай, когда в следующий раз будешь общаться с кем бы то ни было из мужчин.

Альросский наклонился. Пальцы скользнули по моей щеке, другая рука оказалась на плече. Ридерик сжал его, причиняя лёгкую боль, заставляя меня качнуться назад.

— Это не твой мир, Ева, — отрывисто произнёс он, нависая надо мной. — Ты живёшь здесь и будешь жить по здешним законам. Если нечто подобное повторится, отправишься следом за любым своим почитателем. Так и знай.

Давящая аура Альросского, жёсткий голос, тяжёлый взгляд — всё было направлено на то, чтобы сломать меня, заставить испугаться возмездия. Дракон утверждал свою власть грубо и очень бесцеремонно.

— Можете делать с моим телом всё, что вам угодно, милорд, — сказала я как можно спокойнее, — хоть убейте вместе с Грегом. Но у вас не получится лишить меня внутренней свободы. Я никогда не стану рабыней. Ни вашей, ни чьей-нибудь ещё.

Противостояние взглядов в молчании было красноречивее слов. Его — угрюмый, обиженный и сердитый. И мой — пристальный, дерзкий и непокорный.

— Посмотрим, Ева, — криво усмехнулся мужчина, — как ты заговоришь после казни.

Вдалеке появились стражники. Они бежали к нам, привлечённые шумом происходящего. Оставались считаные мгновения разговора наедине. Почти наедине.

Альросский казался непробиваемым. Твёрдая решимость дракона жестоко расправиться с незадачливым ухажёром меня пугала. Убийственно несправедливый приговор раскрылся во всём ужасающем смысле.

— Выслушайте, Ридерик! Да отпустите же! — потребовала ослабить хватку. — Мне больно!

Возмущённое отчаяние возымело действие. Ледяной дракон разжал пальцы. Тогда я отступила. Медленно. Как перед диким зверем, чтобы не спровоцировать нападение.

— Вы даже не пытаетесь разобраться. Взгляните на парня. Он явно не в себе, — попыталась я защитить мальчишку.

Чрезмерное возбуждение стражника, лихорадочный взгляд, пятна на лице… Может, Грег всё-таки заболел? Видно же. Даже сейчас парень, как в бреду, продолжал бубнить себе под нос, переводя взгляд с Ридерика на меня и обратно.

— Смелая? Всё заботишься о других? — ухмыльнулся дракон.

— Никогда, слышите? Никогда вас не прощу, если он погибнет, — решительно сказала я, хотя внутри всё замерло от страха.

— Милорд!

Подскочившие стражники скрутили Грега и поставили на колени.

По лицу парня тонкими струйками стекала кровь. Капала с подбородка на землю. Он продолжал смотреть на меня щенячьими преданными глазами и криво улыбался, не замечая боли.

— Ева… Какая же вы красивая, Ева, — хрипло шептал стражник разбитыми губами. — Такая добрая… Милая… Чуткая…

На лице Альросского играли желваки. Он злился всё сильнее, мрачнея прямо на глазах.

— Что прикажете, милорд?

— В подземелье!

Приказ дракона прозвучал холодно и равнодушно. Словно провинившийся превратился в безликий мусор, мелкую помеху, не стоящую внимания. Альросский даже не посмотрел на него. На суровом лице появилась непроницаемая холодная маска.

— Иди к себе, Ева.

Дракон полностью закрылся. Стал недоступным, пугающе чужим.

— Ридерик, пожалуйста…

— Я сказал — уходи, — сухо отрезал он. — Если не хочешь, чтобы тебе помогла стража.

На миг прикрыла глаза. Ровно на миг, чтобы сделать глубокий вдох. Ревнующий циничный дракон, слышащий только себя, не вызывал ничего, кроме жгучей досады. Выдохнула и развернулась.

Я быстро пошла по дорожке в сторону дворца. Ни разу не оглянулась. Сердце глухо билось, хотелось плакать от несправедливости. Кажется, даже вытерла пару слезинок, скатившихся по щекам.

Непредсказуемая и нелепая ситуация оказалась не меньшим шоком, чем полученная от Грега информация, над которой ещё предстояло думать.

Этот вечер я провела в покоях. Не выходила, отказалась от ужина. Просто сидела на кровати и смотрела в одну точку, прокручивая в голове события и диалоги.

Чёрное зеркало и возвращение Евки — на одной чаше весов. На другой — возникновение Пустоши и запрет на использование порталов. Необоснованный безбашенный интерес стражника сегодня — и сферы молчания для безопасности в прошлые встречи. Камень с драконом в руках — и его отсутствие неделю назад.

А венчали всё страшный приказ Альросского и лютая ревность.

Появление Ридерика было неожиданным. Раньше завтрашнего дня его во дворце не ждали. Дикая, почти неуправляемая реакция оказалась потрясением. Не ожидала, что Альросский будет таким… злым. О жестокости вообще молчу. Казнить мальчишку, не разобравшись? Заставить меня смотреть на его страдания и при этом говорить о любви?

Что же мне так не везёт! Знания стражника могли вернуть меня домой взамен на услугу помочь ему освоиться в моём мире. Научить всему. Как просто… Если бы не запрет на порталы, о котором я недавно узнала. Каким бы жестоким ни был мир, но желала ли я ему гибели ради своего возвращения?

Всё значительно усложнилось.

До самого утра меня никто не беспокоил.

Настроение немного улучшилось, когда никто не запретил мне подняться в мастерскую. Любовниц дракона я не видела вот уже третий день. За это нужно искренне благодарить Саяну: удачно подобранное помещение мастерской избавило меня от встреч с женщинами Альросского.

Во дворце будто наступило затишье. Странное, тревожное, настораживающее.