Севера - Дмитрий Николаевич Матвеев

людей? Веревка, поднимать груз. Возьмем, скажем, бухту репшнура пятьдесят метров. Еще нужны будут лопаты — обустраивать берег, какое-то подобие лесенки выкапывать. Пусть будет, скажем, шесть штук. Крепких, титановых. За деньги ведь все равно разговора нет, платит организатор эксперимента. Дополнительные спальники, наверное, не нужны, ребята приедут со своими. Время, млин, тикает, и еще полсотни килограмм веса не выбрано и три позиции осталось. Что еще нужно? Нужен мотор на ялик! Большой туда не встанет. Пускай будет такой же «ветерок», как на плоскодонке. Взаимозаменяемость и стандартизация — великая, знаете ли, вещь. Потом здесь на месте придется снова дрова заготавливать. Что там Хорин про бензопилу говорил? Хуцкварну ему? Пусть будет. А-а, брать так брать, четыре штуки. И масла к ней, бензин разбавлять. Все, ввод завершен.

Терминал пиликнул, и на экране всплыло окошко:

Заказ на поставку принят.

Немедленно выйдите из помещения, закройте дверь, дожидайтесь звукового сигнала.

Нахождение людей в операторской комнате во время сеанса запрещено!

Следующие сеансы ежедневно в 12–00.

Андрей вышел из комнаты, закрыл дверь, как было предписано, и принялся ожидать чуда. Конечно, он уже однажды видел, как происходит поставка, но как-то не мог до конца увериться, что все это не театральная постановка, и что все заказанное сейчас окажется у него в руках.

За дверью что-то бумкнуло, звякнуло, и громкий сигнал терминала возвестил о том, что процесс благополучно завершился. Бородулин открыл дверь в операторскую. На черной плите аккуратно лежали все заказанные им вещи. От спальников и до бензопилы. Вместе с заместителем он вытащил все присланное в соседнюю комнату.

— А теперь, Андрей Владимирович, — сказал Михайленко, — заприте дверь на ключ, а сам ключ спрячьте в карман и застегните этот карман на все замки. И никому не то, что не показывайте, но даже и в разговоре не упоминайте. По крайней мере, до тех пор, пока у вас не появится сейф с кодовым замком. И пойдемте, сходим за вещами. Тут, конечно, места дикие и пустынные, но на грех, как говорится, и палка стреляет.

Глава 23

За ночь ветер разогнал тучи, и утреннее солнце ярко осветило и саму крепость, и её окрестности. Поднявшись на верхнюю площадку донжона, Бородулин любовался открывающимся с этой высоты видом. Теперь, при свете, можно было хорошенько рассмотреть подарок, полученный от неведомых экспериментаторов.

Крепость представляла собой правильный пятиугольник, обращенный одной из сторон к реке. В этой стене, в мощной арке, были вделаны массивные деревянные окованные железом ворота. Ворот было, как и полагается, двое: снаружи крепости и внутри. Над аркой находился каземат с узкими бойницами. По углам крепости стояли круглые башенки, увенчанные смотровыми площадками с выступающим наружу ограждением. Поверху стены эти площадки соединялись крытыми переходами. Четыре башенки были практически одинаковыми, высотой чуть больше стены. Пятая же, расположенная дальше всего от реки, была больше других и в поперечнике, и в высоту. Если стены и башни были высотой, на глазок, метров шесть, то эта, донжон, поднималась над землей минимум на пятнадцать метров. Сложена была вся эта конструкция из габбро-диабаза, камня недорогого, но весьма прочного. В прошлой жизни из него обычно булыжники для мостовой делали.

— Наслаждаетесь?

На лестнице, ведущей вниз, появилась голова Михайленко.

— Наслаждаюсь, Станислав Наумович, — подтвердил Андрей.

— Пойдемте лучше завтракать, как раз и чай заварился.

Бородулин еще раз окинул взглядом пейзаж и спустился вниз.

Завтрак был простой, но обильный, завершившийся кружкой великолепного, грамотно заваренного чая. Андрей отхлебнул глоток и даже зажмурился от удовольствия.

— Вы похожи на кота, смакующего сметану, — заметил Михайленко.

— Очень может быть, Станислав Наумович, — не стал возражать Андрей и сделал еще глоток.

Ему пришла на ум строчка из Филатова: «при такой снеди как не быть беседе». Он вполне с ней согласился, да тут же беседу и завел:

— Скажите, Станислав Наумович, как человек, любящий решать задачи: для чего экспериментаторы сюда высадили бандитскую шайку, да еще и регулярно присылали ей пополнения?

— Очень просто. Они ведь ставят опыты с социумами. Заметьте, большей частью сюда засылают группы людей, а не одиночек. И стараются варьировать социальные отношения между участниками групп.

— Но ведь что, к примеру, у нас, что у тех же бандитов, жесткое единоначалие.

— Видимо, различия все-таки есть. Например, способ обеспечения себя продовольствием. Ведь для уголовников даже обеспечили кормовую базу, эти три фермы. Между прочим, в древности так все зачастую и было: князь содержал дружину — некоторое количество профессиональных воинов, обеспечивал защиту нескольких деревень, а те за это платили князю дань. Сейчас это называется «крыша». И всегда существовала возможность, что придет более сильный князь, убьет старого и объявит по деревням, что отныне дань платится ему. Что вчера, собственно, и произошло. Опять же смотрите: наглядно проявляется механизм естественного отбора. Более слабый лидер или погибает, как, скажем, главарь бандитов или один наш знакомый, или добровольно принимает на себя обязанности вассала по отношению к более сильному, признавая его сюзереном. Так было, скажем, с Зоей, да и с Уржумовым.

— Зоя, допустим, понятно — ей деваться было некуда. А Уржумов? Там плотная такая семейка, мужики крепкие, с прямыми руками из нужного места. Они бы и сами дом поставили, да и жили припеваючи.

— Тут работают другие соображения. У нас к тому времени уже была же довольно большая и неплохо обеспеченная группа, были запасы еды, имелся инструмент и оружие. То есть выживание в составе сильной группы было более вероятным и простым, поэтому дед Уржумов пошел под нас. А вот наши мажоры имели не только большие амбиции, но и возможности для их реализации. А то, что они не сумели эти возможности использовать — это уже их проблема. Но под них бы Уржумов добровольно не пошел.

— И почему?

— Вы ведь и сами знаете, почему, Андрей Владимирович. Но я все же отвечу. Потому что в этих структурах, при некотором внешнем сходстве — единоначалии, сильной центральной власти, — различная система распределения ценностей. Сейчас, на этом этапе, у нас, по сути, коммунизм. Средства производства принадлежат государству, частная собственность отсутствует, материальные ценности государством аккумулируются и государством же централизовано распределяются по потребностям. Но есть, как говорится, один нюанс: у мажоров доля, остающаяся у правящей верхушки, намного больше доли, отходящей низам. У нас же все иначе. Ваша доля, как главы анклава, лишь немногим существенней доли, скажем, поварихи из рыбачек. Это как раз то, что люди называют социальной справедливостью. И это — одна из причин того, что вам верят и за вами идут. И поэтому вам на данном этапе