Самое гордое одиночество - Анна Богданова

– Хорошо, подъезжай, – растерялась я: Влас никогда не советовался со мной, он всегда все решал сам. Да и о чем со мной можно советоваться? Я была заинтригована.

– Спокойной ночи, – сказал он напоследок.

Но нет. На душе у меня, наверное, никогда не будет спокойно! До двух часов ночи в кромешной темноте я беспокойно прыгала на кровати с бока на спину и обратно – меня мучил ненаписанный план эпизода о помещении безумного ревнивца в психлечебницу и волновал вопрос, о чем безумный ревнивец из реальности хочет со мной посоветоваться.

* * *

На следующий день я встала слишком поздно – когда все население нашей необъятной и многонациональной столицы уже обедало. Я потянулась в кровати, выпростала сначала правую руку из-под одеяла, за ней левую, потом вскинула одну ногу высоко-высоко, к потолку, за ней другую. Конечности показались мне какими-то распухшими и порядком потолстевшими. «Нужна зарядка!» – решила я и забилась в конвульсиях, не сомневаясь, что именно таким образом люди и делают гимнастику по утрам для поддержания здоровья, укрепления организма и бодрости духа. Дергалась я до тех пор, пока не начала задыхаться с непривычки, после чего с час валялась без сил, уткнувшись лицом в подушку. Нужно давно было б уж встать и, приняв водные процедуры, приступить к написанию плана о том, как безумного ревнивца определяют в лечебное учреждение для психически больных, но что-то удерживало меня, не давало подняться с широкой мягкой теплой постели моей. «Что это? Уж не заболела ли я снова?» – гадала я вслух и тут поняла, что прощаюсь сегодня с одинокой холостяцкой привольной жизнью своей и просторной кроватью. Отныне в меня будет упираться локтями и коленками «лучший человек нашего времени», закидывать во сне куда попало руки, а то и ноги (не дай бог еще по лицу проедется!)...

Что ж я валяюсь?! Ведь ко мне с минуты на минуту должен приехать Влас, посоветоваться о чем-то! Этот факт совершенно вылетел у меня из головы!

Я резко вскочила с кровати, кое-как накинула на нее покрывало и со скоростью света принялась приводить себя в порядок. Когда я сосредоточенно красила правый глаз, затрындел домофон. Черт! На одном веке синие нерастушеванные тени, словно фингал, другое не накрашено вовсе.

– Да, Влас, проходи Влас, – любезно проговорила я, нажимая на кнопку домофона и судорожно стирая синеву с правого глаза носовым платком.

– Здравствуй, Маша, – и бывший муж протянул мне коробку конфет.

– Спасибо. – Влас изменился – заметно похудел – так, что казалось, вырос даже. Но особенно поразили меня тоскливые-тоскливые глаза его, как у собаки, которую хозяин привязал к дереву у магазина, а сам вышел черным ходом, оставив своего четвероногого друга скулить у дерева навсегда. – Раздевайся, проходи, не стесняйся, – говорила я суетливо, потому что не знала, что ему сказать – у нас не было ни одной общей темы, которую мы могли бы обсудить. – Спасибо за розу на Восьмое марта.

– Пустяки. А ты прекрасно выглядишь, – заметил он и уставился на мое правое веко. – Ты что, плакала? У тебя глаз красный.

– Аллергия, наверное. – Я посмотрелась в зеркало – синие тени мне удалось стереть, зато веко теперь было воспаленное, будто я действительно плакала, но как-то странно – одним глазом. – Так что тебя привело ко мне?

– Маш, я не знаю даже, с чего начать, – замялся он. – Может быть, неудобно с тобой обсуждать это... Но мне совершенно, совершенно не с кем посоветоваться! – в отчаянии воскликнул он.

– А с Олимпиадой Ефремовной?

– Бабушка ничего путного не может сказать по этому поводу. Говорит: «Если тебе, Власик, будет хорошо, то и мне тоже будет хорошо». А будет ли мне хорошо, я не знаю.

– Влас, я не знаю предмета того, о чем мы с тобой говорим, поэтому мне очень сложно что-либо советовать тебе.

– Да, да, конечно, я понимаю. Тут такое дело... С чего начать?.. С чего начать? – Влас никак не мог разродиться и выложить все как на духу.

– А ты начни с самого главного, – я изо всех сил пыталась помочь ему.

– Да в этом деле все главное. Так что я и не знаю, с чего начать! – Он замолчал, видимо, концентрировался, перебирая в уме, что из этого дела самое наиважнейшее, с чего можно было бы начать рассказ. Наконец он собрался и произнес крайне весомое для него имя: – Илья Андреевич... – Да, нельзя отрицать, что для Власа есть кто-то более значительный, чем его старший коллега Илья Андреевич, который добился невообразимых высот в своем деле, жизнь которого сравнима лишь с «судном посреди морей, гонимым отовсюду вероломными ветрами» и у которого пол-лица было изуродовано родимым пятном, будто при рождении растяпа-акушерка нечаянно опрокинула на лицо младенца флакон фиолетовых несмываемых чернил. Даже Олимпиада Ефремовна, почитаемая внуком еще полгода назад наравне с Ильей Андреевичем, была задвинута на второй план! – Так вот, Илья Андреевич узнал, что мы с тобой развелись, вернее, я сам ему об этом сказал. Он пожурил меня – мол, дурень, что такую девицу потерял – ты ведь знаешь, что он относился к тебе в высшей степени благосклонно... – Влас снова умолк.

– Да, но к чему ты клонишь? Власик, я что-то никак не могу понять тебя. – Меня уже выводило из себя, что бывший супруг никак не может подойти к сути дела, а ходит вокруг да около.

– Оказывается, у Ильи Андреевича есть дочь!

– Да что ты говоришь! – искренне удивилась я.

– Вот-вот! И я об этом факте ничего не знал! Илья Андреевич никогда не упоминал о Белле Ильиничне! Я знал, что у него есть семья – добродетельная жена – Белла Карловна, сын Илья Ильич, но о дочери я не слышал!

«Интересно, очень интересно! – пронеслось у меня в голове. – Теперь, кажется, я начинаю понимать, куда ветер дует!»

– А что, дети названы в честь родителей? – спросила я лишь для того, чтобы несколько разрядить накалившуюся обстановку.

– Конечно! В честь таких почтенных родителей, как Илья Андреевич и Белла Карловна, грех не назвать детей! – Влас поразился моему вопросу – для него не было ничего удивительного в том, что в семье его коллеги две Беллы и два Ильи. «А что, если б у Ильи Андреевича было три сына и три дочери? – подумала я. – Наверное, он всех их назвал бы в свою честь и в честь добродетельной супруги своей: Белла 1, Белла 2, Белла 3. Младшенькую для разнообразия можно было бы величать, как грузовой автомобиль, – «БелАЗ» – Так вот... Полтора месяца назад Илья Андреевич пригласил меня к себе – сказал, для серьезного разговора. Я приехал. И он мне говорит, искренне так – ведь этот человек не может хитрить: «У меня дочь есть – очень хорошая девушка и не замужем. Ты развелся – тоже, стало быть, свободен. Уважь старика, соедини свою судьбу с Беллой, моей малышкой! Согласен?». Я в тот момент ничего не понял, расслышал только слово «Согласен?» Маш! Ты же знаешь, я никогда и ни в чем не отказывал ему...

– И что? Что дальше-то было? – затаив дыхание, спросила я.

– Говорю: «За честь приму!», а он мне: «Вот и договорились! Хоть внуков на старости лет понянчу!» Только когда Илья Андреевич про внуков-то заикнулся, я начал понимать, что произошло – я согласился взять в жены девушку, которую ни разу в жизни не видел!