На улице, где ты живёшь - Мэри Хиггинс Кларк

— Полицейская работа монотонная и скучная, — утешил Джоан эксперт.

— Я вижу.

Джоан хотелось закончить все здесь как можно скорее и заняться поисками новой работы. Она уже звонила в агентство по найму. Некоторые психологи, хорошо знавшие доктора Мэдден, ясно давали ей понять, что хотели бы работать с ней, но Джоан была нужна полная перемена. Продолжать работать в привычной обстановке было для нее невыносимо: Джоан снова и снова видела перед собой жуткое зрелище — Лиллиан Мэдден со шнурком, плотно затянутым вокруг шеи.

Джоан наткнулась на карточку с надписью: «Спринг-Лейк» и нахмурилась. Она прочитала фамилию, но та ничего ей не говорила. Возможно, это был один из вечерних пациентов, которых она никогда не видела.

Хотя... может быть, это тот человек, что приходил к доктору Мэдден один только раз около четырех лет назад?

Джоан припомнила, как он садился в машину, когда она вернулась в тот вечер за забытыми очками. Она его запомнила, потому что вид у него был очень расстроенный. Доктор сказала, что пациент ушел совершенно неожиданно. Доктор Мэдден тогда отдала ей сто-долларовую бумажку, которую этот странный пациент, по ее словам, бросил ей на стол. Джоан еще спросила доктора, не послать ли ему счет на полную сумму, но доктор Мэдден сказала, что не нужно.

«Надо сообщить следователю Даггану», — решила Джоан и сняла трубку.

«Дуглас Картер, 101, Хейз-авеню, Спринг-Лейк».

Дагган и Питер Уолш в кабинете прокурора давали отчет о ходе расследования убийства Бернис Джойс и исчезновения Натали Фриз.

— Так что муж заявил нам, что она, возможно, находится в Палм-Бич и что он будет с нами разговаривать только в присутствии своего адвоката, — закончил Томми.

— И какая вероятность, что она объявится в Палм-Бич? — спросил Осборн.

— Мы проверяем все авиалинии, чтобы установить, не улетела ли она на самолете, — отвечал Томми. — Я думаю, шансы примерно тысяча к одному.

— Муж не предложил вам осмотреть дом?

— Его осмотрели полицейские из Спринг-Лейк. Никаких признаков борьбы или насилия. Похоже, что она спокойно складывала вещи и вдруг бросила дело на середине.

— А ее косметика? Сумка?

— Муж сказал, что, когда он видел ее вчера в ресторане, на ней был светлый кожаный жакет, коричневая с золотыми полосками блузка и коричневые шерстяные брюки. И коричневая сумка на ремне через плечо. В доме не нашли ни такой сумки, ни такого жакета. Фриз признает, что они поссорились и предыдущую ночь его жена спала в комнате для гостей. Это, стало быть, в среду. В спальне и комнате для гостей столько косметики, духов и лосьонов, что можно открывать парфюмерный магазин.

— Придется ждать. Может быть, она объявится. Она самостоятельная женщина, может ехать когда и куда угодно. Вы говорите, машина ее в гараже? Быть может, она поехала с кем-то. Дружок там нигде не просматривается?

— Нам об этом ничего не известно. Я говорил с прислугой. Она приходит три раза в неделю во второй половине дня. Четверг не ее день, — сказал Томми.

— Во второй половине дня? — приподнял брови прокурор. — Обычно они приходят по утрам.

— Сегодня она появилась, когда мы уходили. Она объяснила, что миссис Фриз встает обычно поздно и не хочет, чтобы ее беспокоила возня и шум пылесоса. Мне показалось, что она не очень-то расположена к Натали Фриз.

— Так что пока подождем, — сказал прокурор. — В чем дело, Дагган? Что-то вид у тебя недовольный.

— У меня дурное предчувствие по поводу Натали Фриз, — откровенно отвечал Томми. — Уж не опередил ли кто-то на пару дней событие, планировавшееся на тридцать первое?

Последовала пауза. Затем Осборн спросил:

— Почему ты так думаешь?

— Все одно к одному. Ей тридцать четыре, не двадцать и не двадцать один, но, как Марта Лоуренс и Карла Харпер, она очень красивая женщина. — Дагган пожал плечами. — Честно говоря, у меня скверное предчувствие на ее счет, к тому же мне муж ее не нравится. У него очень неубедительное алиби на момент исчезновения Марты Лоуренс. Он утверждает, что возился в саду.

Уолш кивнул:

— Первые двадцать лет он прожил в доме, в саду которого были найдены останки Карлы Харпер и, предположительно, Летиции Грегг, — сказал он. — А теперь исчезла его жена.

— Сэр, нам пора к Клейтону Уилкоксу — сказал Томми Дагган. — Он должен прийти в три часа.

— А что у вас на него? — спросил Осборн.

Томми наклонился вперед в кресле, сложив ладони.

Эта поза означала у него, что он тщательно взвешивает свои слова.

— Он охотно согласился прийти. Он делает это по доброй воле. Я не стану официально предупреждать его о даче показаний, откровенно говоря, мне это очень не хочется делать, иначе он может замкнуться.

— Что у вас на него? — повторил Осборн.

— Он многое скрывает, и мы знаем, что он лжец. Это, на мой взгляд, очень серьезные обстоятельства.

Клейтон Уилкокс появился ровно в три. Дагган и Уолш провели его в маленькую комнату, где были только стол и несколько стульев.

Уилкокс сразу заявил, что прекрасно понимает сложность ситуации.

В глазах его мелькнула усмешка.

— Вы, вероятно, раздумывали, стоит ли официально предупреждать меня о даче показаний, и пришли к выводу, что, оставляя выбор за мной, вы на всякий случай ограждаете себя перед законом.

Глядя на изумленное лицо Пита Уолша, Уилкокс улыбнулся:

— Господа, вы забываете, что большую часть жизни я провел в академических кругах. Вы представления не имеете, сколько я слышал дебатов о гражданских свободах и судебной системе. Я был президентом колледжа, как вам известно.

Этими словами Томми Дагган воспользовался, чтобы начать разговор.

— Доктор Уилкокс, я внимательно ознакомился с вашим досье и с удивлением узнал, что вы ушли в отставку в пятьдесят пять лет. Причем сразу после подписания контракта на следующие пять лет.

— Состояние здоровья не позволило мне продолжить исполнение своих обязанностей. Поверьте мне, что должность президента небольшого, но престижного учебного заведения требует много сил и времени.

— А в чем была ваша проблема со здоровьем, доктор Уилкокс?

— Серьезное сердечное заболевание.

— Вы обсудили это со своим врачом?

— Разумеется.

— Вы регулярно обследуетесь?

— Последнее время мое состояние стабилизировалось. В отставке у меня нет такого напряжения.

— Доктор, вы не ответили на мой вопрос. Вы регулярно обследуетесь?