Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

касается моего рта, проводит губами по щеке и горячо шепчет рядом с ухом:

— Я так скучал по тебе, Вась.

Не успеваю опомниться, как на меня обрушивается самый восхитительный поцелуй в моей жизни. Артём не просто целует, нет… Он захватывает меня в капкан своей привлекательности и языком подчиняет себе мой рот.

Я честно-честно не хочу легко сдаваться. Не хочу быть слабой! Но что-то в моем мозгу переклинивает. Я превращаюсь в тряпичную куклу, послушную и податливую. Парень опрокидывает меня на постель, и вместо того, чтобы бороться за независимость, каждая моя клеточка восторженно трепещет под тяжестью его сильного тела.

Это похоже на сказку. На гребаную сказку, где несчастная принцесса наконец дождалась своего блудного принца. Руки Соколова гуляют по моей груди, терзают подол безбожно задравшегося платья. Его губы ласкают мое лицо, шею и даже ключицы.

— Вась, — он зацеловывает меня до одури. — Наконец-то ты моя…

Артём проводит языком по бьющейся жилке, слизывая разогнавшийся пульс, и я натурально шалею от остроты ощущений. Изо рта вырывается неприличный глухой стон, а потом и вовсе что-то нечленораздельное…

Смывая границы дозволенного, Соколов рывком стягивает мои колготки и касается меня там, где сосредоточено самое безумное желание, вызванное его напором и моей глупостью…

Глупостью, о которой я, вероятно, совсем скоро буду жалеть.

Не к месту в сознании вспыхивает мысль о том, что, наверное, точно так же Артём доводил до иступленного экстаза Диану. Движения его рук были такими же нежно-грубыми, а горячий шепот настолько же возбуждающим.

Теперь понятно, почему Орлова повсюду таскалась за ним, как голодная кошка. Все хотела урвать очередную порцию ласки. Мечтала почувствовать себя любимой. Ведь когда тебя любит такой парень, это и впрямь круто.

Забавно, пару минут назад Артём признался, что тоже ее любил. А вот мне таких слов он никогда не говорил. Ни тогда, ни даже сейчас, в порыве страсти.

Черта с два… Артём. Любил. Диану.

А значит, ее предательство ранило его куда глубже, чем он показывает.

— Тём… Тём, подожди! — неимоверным усилием воли распахиваю веки и ловлю замутненный желанием взгляд Соколова. — Тебе не кажется, что мы совершаем ошибку?

Тяжело дыша, он замирает. Кажется, ему с трудом удается вникнуть в суть моих слов.

— В смысле?

— Ты сейчас хочешь переспать со мной, так как уверен, что Диана спала с Зацепиным, — сама говорю, а сама потихоньку трезвею. Дурман рассеивается, обнажая неприглядное нутро нашей общей драмы. — А что, если между ними ничего не было? Что, если их связывают только поцелуи, как и нас с тобой?

— Я не догоняю, о чем ты, — Соколов слезает с меня и, нахмурившись, проводит рукой по лицу.

Натягиваю на прежнее место колготки и расправляю платье. Вести серьезные беседы и при этом светить трусами как-то не комильфо.

— Что, если Диана просто сравняла счет? Залечила уязвленное тобой самолюбие при помощи Сереги, который ни одной юбки не пропустит, — не унимаюсь я. — Если это действительно так, ты ее простишь?

Артём растерянно молчит. И его молчание красноречивее любых слов говорит о том, что он не готов по-настоящему впустить меня в свое сердце. Сейчас ему нужно утешение, возможность отомстить неверной бывшей или шанс сбросить пар. Что угодно — только не я.

Соколову требуется лекарство, при помощи которого он сможет залечить свои душевные раны и как ни в чем не бывало жить дальше. Но проблема в том, что лекарство — это, как правило, краткосрочная история. Когда человеку становится лучше, он больше не нуждается в лечении.

Так готова ли я стать для Соколова временным обезболивающим? Готова ли поставить на кон свой едва обретенный душевный покой? Хочу ли сыграть в беспощадную русскую рулетку?

Мой ответ простой и однозначный. Я слишком много страдала из-за этого человека, чтобы вновь позволить ему катком проехаться по моим чувствам. Он-то выздоровеет, поправится. А сколько мне после этого болеть?

— Нет, — наконец произносит Артём. — С Дианой покончено. Я больше к ней не вернусь. Мне нужна ты, Вась…

Он снова порывается поцеловать меня, но я отворачиваюсь.

— Не злись, Тём, но я думаю, что секс на эмоциях — плохая затея, — ловлю его руку и сжимаю пальцы. — Кто знает, может, судьба специально столько раз уберегала нас друг от друга, чтобы мы не натворили глупостей. Чтобы наша дружба, наша необыкновенная дружба и дальше существовала.

Я смотрю на него с надеждой, но в его лице не читается ничего, кроме горького разочарования.

— Брось, дело вовсе не в Диане, — возражает Соколов. — Я уже давно сам не свой…

— Почему?

Он снова замолкает, покусывая губы, а потом вдруг огорошивает:

— Наверное, потому что в глубине души всегда был твоим. Ну… Может, не всегда, но лет с пяти точно.

Больно. Мне по-настоящему больно это слышать. Слова Артёма прожигают дыру в броне, которой я защитила свое сердце. Но я по-прежнему цепляюсь за доводы разума. Из самых последних сил.

— Однако, если бы я не рассказала тебе об интрижке Орловой с Зацепиным, ты бы по-прежнему встречался с ней. И вот этого всего, — обвожу взглядом смятую постель, — не было бы.

Артём поджимает губы и ведет подбородком в сторону. Замечаю, как на этом движении напрягаются его желваки. Он зол, но пытается не срываться.

— Ладно, я пойду, — бросает парень, рывком вскакивая с кровати.

— А как же кино? — спрашиваю робко.

Но это больше для проформы. И так понятно, что никакого кино сегодня не будет.

— Настроение пропало.

Соколов поправляет джинсы и кидает на меня угрюмый взгляд. Создается ощущение, что он хочет еще что-то сказать, но сдерживается. Потоптавшись на месте пару секунд, друг дергает головой, словно стряхивая морок, а затем спешно направляется в прихожую.

Сползаю с кровати и иду за ним. По тому, как резко Артём срывает пальто с вешалки, можно понять, что он в шаге от того, чтобы выплеснуть на меня весь скопившийся негатив. Его движения грубы и порывисты, а синее море глаз покрылось тонкой корочкой льда.

Я прекрасно чувствую шаткое состояние Соколова и поэтому молчу. Что бы я ни сказала, ему это не поможет.

— Пока, Вась, — обувшись, он распахивает входную дверь.

На меня намеренно не смотрит.

— Пока, Тём, — отвечаю тихо. — Прости, если…

— Нет, все в порядке, — не дает мне договорить. — Давай сегодня на этом закончим.

С этими словами он молниеносно скрывается в полумраке коридора и устремляется вниз по лестнице. Артёма уже давно не видно, а я все равно стою, привалившись плечом к косяку, и вслушиваюсь в его постепенно стихающие шаги.