По краю Вечности - Дарья Гущина

Я по-детски показала ему язык и скрылась на кухне.

* * *

После ужина мы с Хлоссом поднялись на третий этаж, в хранилище, где я показала главе свои находки и вновь убедилась в том, что его разговоры о старости, немощности и усталости — это всего лишь разговоры. Сил, энергии и интереса к жизни ему хватит на сто лунных сезонов, и еще поколений десять детворы он воспитать и поднять успеет, прежде чем на покой уйдет, и то — на покой, а не за порог Вечности. У меня имелись некоторые догадки о природе его сил и долгожительства, но я держала их при себе. Он слишком много для меня сделал.

Выкладывая из сумки башенные сокровища, я вкратце поведала о своих похождениях — и об Эри, и Забытых островах. Только об источнике тьмы — и собственных неприятностей — умолчала. Хлосс не простит, что упустила. И надобно подумать, как об этом рассказать.

— Что ж, — рассеянно перебирая корешки фолиантов, он хмуро посмотрел в окно, где уже занималась лунная заря. — Долг выплачен. Рано или поздно тебе бы пришлось платить.

Я прошлась по комнате:

— Знаю. Но не думала, что это случится…

— …так скоро? Для Вечности нет понятия времени, и она забирает свое, когда удобно ей, а не тебе.

Остановившись у окна, я помолчала, глядя на выплывающую из-за кучевых облаков тень луны, а потом повернулась к Хлоссу:

— Давай не будем об этом. Поверь, я все понимаю. И принимаю.

— Верю, — отозвался глава. — И куда ты теперь?

Подойдя к двери, я взялась за ручку и усмехнулась:

— Пойду детям сказку расскажу.

Хлосс улыбнулся в густые усы:

— Сказка — это хорошо. Беги, Рысь.

— Доброй ночи, — кивнула я.

Но сразу в спальню не пошла. Спустившись на первый этаж, я выскользнула на крыльцо и долго смотрела на расцветающую Дождливую луну. Голубовато-серый диск, окруженный тонкими кольцами хрустальных капель, то прятался за облаками, то появлялся, и по холмам разбегались лунные тени. Как же хорошо вновь оказаться дома… Я села на нижнюю ступеньку, рассеянно наблюдая за тем, как ветер взъерошивает песчаные холмы, а между ними мерцают огоньки далеких домов. Чудесное место… И как, оказывается, я успела по нему соскучиться, как давно рвалось сюда сердце, тоскуя по родным местам…

Я вздохнула, положив подбородок на сцепленные ладони. Сказки рассказывать не хотелось. А хотелось… удрать. Взять сумку и, не прощаясь, привычно сбежать в ночь. Подальше от забот, от проблем… В юности это спасало, но какие в том возрасте проблемы? Поссорилась с Хлоссом, не поделила что-то с приятелями, надоела бесконечная учеба, понравился мальчик, который тебя не замечает… От этих проблем убегать и можно, и нужно — смена обстановки встряхивает, заставляет думать, а не страдать. Но вот от тех забот, которые гнали меня в путь сейчас, не убежишь и не спрячешься.

Из темноты черным псом выскользнул Молчун и положил голову на мои колени. Как я и предполагала, из памятной пещеры-хранилища он сразу же отправился в братство и ждал меня здесь. Я потрепала его по ушам, усмехнувшись сумке, которую пес положил рядом со мной. Мое творение, он всегда понимал меня, как никто другой…

Я рассеянно провела рукой по сумке и решительно ее отодвинула. Нет, не сбегу. Ни сегодня, ни завтра… никогда. И если мой странный почитатель обо мне забудет — хорошо. И, как бы ни звала вдаль старая дорога, останусь здесь. У меня есть еще целый сезон Дождливой луны, чтобы пожить не для себя, а для других — для детей. И передать знания и опыт в надежные руки.

Сказку на ночь ребятне я все же рассказала, а потом снова спустилась вниз и вышла на улицу. Не удирать — так прогуляться перед сном… Не разбирая дороги, я бродила по песчаным холмам в привычном обществе Молчуна, не обращая внимания на начавшийся дождь и не спеша домой за плащом. Стало зябко, влажные волосы, свившись в кольца, прилипали к щекам и шее. А после короткого дождя опять появилась луна. Тучи рассеялись, и песчаную долину залил ровный и густой голубоватый свет, на фоне которого четко прорисовывался громадный силуэт Песчаного великана.

Я как раз остановилась напротив него, вдумчиво изучая кончики песчаных сапог и размышляя о вечном, когда… неожиданно оказалась на земле. Некто неизвестный вывалился из перехода прямо на меня, лишь сверкнули синие круги… в подвернувшейся луже. С которой я познакомилась, отброшенная силой чужого и грубого перемещения. Лужа, к счастью, оказалась неглубокой, но, как и все вкруг песчаной. Я села на колени, отплевываясь от мокрого песка и проклиная недотепу. С зачарованной Таит одежды вода стекла, почти не намочив ткань, зато песок теперь был… везде. Забери его тьма, а…

Сильная рука ухватила меня за шиворот, легко выудив из лужи и поставив на песок. Сплюнув, я протерла глаза, подняла голову, откинув с лица мокрые волосы, и замерла. Земля снова крутанулась, уходя из-под ног. Воздух сгустился, затрудняя дыхание. И на мгновение показалось, что… мне все мерещится. Известное явление — лунный обман… Когда луна светит слишком ярко, человек попадает под ее влияние, и ему мерещится нереальная чушь. И, наверно… Все, что меня окружает, — это только лукавый лунный обман: и прогулка, и холмы, и Песчаный великан, и… Джаль. И ничего этого нет, я сплю, и мне все снится…

Я молча смотрела на него, и он не отводил глаз. Самый близкий, любимый человек — и темноволосый незнакомец с тонким шрамом над верхней губой… Я должна была догадаться. Если бы знала, что он жив… Если бы могла предположить… И сваливать его появление на лунный обман или, не дай мрак, на путаницу с Эрашем — глупо. А принять… тяжело. Слишком тяжело.

И замерло время, когда передо мной пронеслась вся жизнь после того, как страшный перевал Мшистых гор разделил ее на «до» и «после». Я выжила лишь благодаря ауре темного, отбившей мощный всплеск стихийной силы, и колпаку Молчуна, но Вечность успела дотянуться и заклеймить меня… и путь искателя. И пришлось сойти с него, избегая заклятий и страшась приступов. И блуждать во тьме. И снова искать себя. И понимать, что виновата. И знать, что не вернуть. И все равно любить. И пытаться жить. И плакать по ночам, обнимая одеяло. И каждый день уставать от собственного существования и собственной ненужности…

Каждый день, Джаль… Пока не пришла усталость и не заполнила собой все мое существо. И я уподобилась ей, мрачной и угрюмой. И равнодушной. И пустой. И отчаянной. И жила ли тогда? Может быть. А может быть, и нет. Но я пыталась, и каждую ночь возрождалась, и каждый день умирала. И каждое утро пыталась в муках появиться на свет — новой, жизнерадостной, беззаботной. И каждый вечер понимала, что хочу стать не новой, а прежней. И не принимала в себе ничего нового, и боролась, то ломая себя, то смиряясь и пытаясь привыкнуть… И стала тем, кем стала. Лишь для того, чтобы он опять появился в моей жизни и разрушил все созданное?.. И выкопал из тьмы то, что я давно в ней похоронила?.. Не позволю. У меня нет времени опять отстраивать себя заново. И вообще ни на что нет времени…