Самый красивый кошмар - Светлана Алешина
Шрифт:
Интервал:
С этими словами я вылезла из серой телевизионной «Волги» и направилась домой, где меня ждал мой муж Володька, должно быть, уже вернувшийся со своих лекций в университете.
— Ну вот, сразу видно, что ты побывала на крекинг-заводе! — сказал Володька, встретив меня в прихожей и критически рассматривая мой внешний вид. — Вот и Виталька Белоусов тоже постоянно жалуется, что каждый раз, когда его сын приходит с улицы, сразу видно, где именно он побывал и куда слазил…
— Ты замечательно остроумный мужчина, — сказала я, — для жениха это очень важное качество. Но для супруга много любезнее было бы с твоей стороны, если бы ты придумал, как мне отмыть лицо от мазута…
— А это мазут? — В его вопросе чувствовался профессиональный интерес. — Мазут я очень люблю, в свое время диссертацию по нему защитил очень успешно.
— Ах, ну да, ты ведь у нас нефтехимик! — сказала я саркастически, сбрасывая туфли и направляясь в ванную. — Но готова поспорить, что в твоей диссертации не было ни слова о том, как отмыть от мазута лицо и руки.
— Да я это и так знаю. — Володька пожал плечами. — Мазут, как и гудрон, как и битум, хорошо растворяется в бензине. У нас в доме где-то был бензин специально на такой случай…
Конечно, я знала, что у нас в доме хранится бензин, и в отличие от Володьки даже знала, где он спрятан. Взяв с полки бутылку с прозрачной маслянистой жидкостью, я открыла ее, стала тереть ею лицо и руки, черные маслянистые пятна растворялись в ней мгновенно, и их после этого легко было стирать тряпочкой. Ободренная было успехом, я попробовала сделать то же самое и с блузкой. Но к ней бензин отнесся менее доброжелательно, чем к моей коже, и я решила, что, пожалуй, блузку и юбку, в которые я в тот день была одета, придется выкинуть. Пока же, аккуратно сняв вещи, я положила их в бельевой таз — сразу сунуть в помойное ведро у меня не хватило духу.
— Если не секрет, как это тебя угораздило, а? — спросил Володька, с вялым любопытством наблюдая за моими манипуляциями. — Цистерну с нефтью на тебя опрокинули, что ли?
— Да нет, все гораздо проще, — сказала я как можно легкомысленней. — Там, на крекинг-заводе, реактор с нефтью взорвался, а я была поблизости. Вот меня всю и окатило.
— Реактор взорвался? — С затаенной радостью я отметила, что лицо Володьки вытянулось. — На крекинг-заводе? Ни фига себе! То-то я смотрю, в той стороне столб черного дыма к небу тянется. Я так и подумал, уж не случилось ли что на крекинге, в то время как ты там ошивалась.
— Случилось, как видишь, — сказала я сухо, заканчивая водные процедуры и надевая домашний халат вместо испорченной нефтью одежды. — Я, кстати сказать, хотела с тобой посоветоваться! — заявила я, проходя в нашу гостиную и усаживаясь на диван. Володька тотчас пристроился рядом со мной.
— А скажи, — начал он, — что именно там, собственно, взорвалось?
Я озадаченно уставилась на него. Конечно, название этого реактора мне говорили, даже не один раз, но вспомнить его при всем желании теперь я не могла.
— Там что-то с вакуумом было связано, — сказала я, напряженно потирая лоб. — И еще с водой…
— Может быть, ректификационная колонна? — предположил Володька.
— Нет, нет! — я решительно замотала головой. — Они не называли это колонной, отлично это помню. Там один кран синий, другой красный, и сначала нужно повернуть синий, а только потом красный, иначе произойдет взрыв. Они там авиационный керосин на этой установке получают, — вспомнила наконец я.
— Ах, вот это что! — воскликнул радостно Володька. — Это установка по вакуумному гидроформингу нефти.
— Вот-вот! — подтвердила я. — Именно так они и говорили. Я же помню: гидро-, что-то с водой связано.
— Ну, тогда понятно, почему она взорвалась, — продолжал уверенно Володька, — Ты, наверное, пристала к аппаратчице со своими вопросам, та отвлеклась, забылась и вот перепутала краны: вместо воды сначала открыла вакуумный кран. Там, видишь ли, в таком случае происходит дикий перепад давления, такого стенки реактора при всем желании не выдержат. Да, Иринка, везет тебе на несчастья! — добавил муж, сочувственно глядя на меня.
А я продолжала смотреть на него озадаченно. Уверенность, с какой мой супруг повторил версию руководства завода, меня сильно смущала.
— Понимаешь, Вовик, — осторожно заговорила я. — Аппаратчица клянется, что она в правильной последовательности повернула вентили.
— Конечно, она в этом клянется! — заявил Володька самоуверенно. — И будет со слезами на глазах клясться перед государственной комиссией. А что еще ей остается делать? Это же подсудное дело, то, что она там учинила! Надеюсь, никто не погиб?
— Погиб, — ответила я. — Начальник цеха…
— Ну, вот видишь! — заключил Володька торжествующе. — Боюсь, ей круто за это отвечать придется. Комиссию теперь никакими доказательствами не убедишь, если она даже будет плакать и утверждать, что все сделала правильно.
Муж умолк, видно было, что он исключительно доволен собой, своей проницательностью и тонким знанием женской психологии. А я, задумчиво глядя в лицо моему супругу, все пыталась вспомнить, воскресить перед внутренним взором эти мгновения, последние секунды перед взрывом, сосредоточенное лицо аппаратчицы Наташи Шутовой… Вот ее руки тянутся к вентилю — синему, а вовсе не красному, который к тому же находится совсем в другой стороне от пульта, довольно далеко от синего…
— Вовик, а ты уверен, что этот реактор не мог взорваться сам по себе? — спросила я. — Из-за какой-нибудь внутренней неисправности, например. Не по вине аппаратчицы.
— Ну, чего захотела… — раздумчиво протянул мой супруг. — Химия — это тебе не математика, не точная наука, здесь на сто процентов ни в чем нельзя быть уверенным.
Я снова задумалась, внимательно глядя в лицо супругу.
— А ты не помнишь, — сказала я, — такие реакторы… по вакуумному гидроформингу нефти… Были прежде случаи, чтобы они взрывались?
Володька смотрел на меня озадаченно, потирая лоб, честно пытался припомнить.
— Знаешь, — сказал наконец он, — мне сейчас кажется, что бывали, что-то я такое слышал, очень даже любопытное. Но где, что… Самое главное, из-за чего происходил взрыв, сам механизм процесса — вот этого я сейчас ни за что не вспомню… Стой-ка! — вдруг вскочил он. — Знаешь, кто по вакуумному гидроформингу нефти диссертацию писал? Лешка Самосадный! Помнишь, был у нас такой, небольшого роста, сутулый?
Я кивнула. Конечно, я помнила Самосадного уже из-за одной его необычной фамилии. Пару раз он приходил к нам в гости потрепаться на химические темы. Самосадный был из тех чудаков, которые, кроме своей отрасли знаний, ничего более не знают и ни о чем другом говорить не умеют. Зато в химии, которой он, похоже, жил, его эрудиция была бесспорна, он запросто мог рассуждать практически обо всем, что касается этой науки, — во всяком случае, так утверждал мой муж.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!