Пиар по-старорусски - Михаил Федоров

Филипп радостно потирал руки. Его сомнения в успехе замысла исчезали по мере прибытия новых и новых бойцов. Наконец приток маленьких воинов прекратился. Подвалы и чуланы были переполнены сиртя. Теперь оставалось только ждать заката.

Солнце уже село, только светлая полоса у горизонта освещала небо. У богатых домов зажгли фонари, у бедных лачуг – дешёвые масляные плошки. Городские власти требовали, чтобы каждый домовладелец позаботился об освещении улицы возле своего дома, с непослушных брали штраф. Пора, решил Филипп и вывел низкорослое воинство в город. А его лучшие бойцы вместе с двумя десятками воинов Нетудышапки чуть раньше отправились к терему Докуки.

Сиртя выходили из ворот на улицу, удивлённо осматриваясь по сторонам, перемигиваясь и непонятно ухмыляясь. Идти к городским воротам и на пристань никто из них не торопился и на окрики не отвечал. Филипп почувствовал неладное и решил от греха подальше укрыться в тереме да запереть ворота покрепче. Ну их козе под хвост, этих сиртя, больно уж они чудные, и все с секирами к тому же. Как бы чего не вышло. Он уже успел зайти к себе во двор, как в толпе сиртя послышался громкий свист и раздался истошный крик:

– Аййййй-йя! Кроши верхних козлов!

Боже мой, что тут началось! Филипповы бойцы, кто не ушёл к Докукину терему, были в считаные секунды растерзаны, задушены, порублены на куски и повешены вверх ногами – секиры оказались очень острыми! Филипп, суетливо крестясь, едва успел притворить тяжёлую, окованную железом створку ворот и дрожащими руками запер её на пятивершковый брус. В ворота несколько раз ткнули секирой, убедились, что просто так их не открыть, и пообещали, что убьют его чуть позже – пусть не уходит, всё равно никуда не денется. Филипп трясся от страху, поняв, какую страшную ошибку он совершил. Проблемы людей сиртя не волнуют, им нет дела до людских распрей. У них свой интерес.

А маленькие воины страшной лавой растекались по засыпающему городу, круша и убивая всё и всех на своём пути.

– Чудь белоглазая появилась! – в ужасе кричали новоградцы, разглядев необычные лица нападавших. – Конец света наступает! Спасайся, кто может!

К Докукину терему соединённый отряд бойцов Филиппа и Нетудышапки подошёл сразу после заката. Потоптались немного в нерешительности – всё-таки нрав у боярина был крутой, а Федя Пасть Порву заслуженно внушал нападавшим робость. Наконец Андрюшка Хрен, ранее служивший Аскольду, но после гибели того переметнувшийся к Филиппу (не всё ли равно, с кого плату получать?), подошёл к воротам и постучал саблей в створку. Открылось смотровое окошко, в проёме показалось лицо стража. Тут же один из нападавших выстрелил в него из лука. Стрела попала в глаз, и страж умер мгновенно, даже не вскрикнув. Бойцы, закинув «кошки» на бревенчатый забор, бесшумно спрыгивали внутрь двора. Ещё мгновение – и калитка открыта. Казалось, терем лежал перед нападавшими беззащитным. Но это только казалось. Второй сторож, которого не заметили Филипповы бойцы, успел ударить в гонг, прежде чем упасть со стрелой в горле – Докука подбирал себе верных слуг! Не зря, эх не зря он по совету Васи поставил на ворота не одного, как было принято у других бояр и богатых купцов, а двух стражей. И повесил на сыромятном ремне стальной брусок с билом – железным прутом. Это и спасло им всем жизнь.

На звуки гонга распахнулось верхнее окно и тут же затворилось. Разбуженный Докука спешно одевался, застёгивая под рубахой кольчугу – гонг ещё ни разу не тревожил его, поэтому сейчас можно было ожидать чего угодно. Дверь открылась: на пороге стоял грозный Федя, сна – ни в одном глазу, рубаха расстёгнута. В левой руке нож, в правой – дубина. На глаз оценив всего лишь четырёхкратное численное превосходство нападавших, по его мнению – не такое уж и большое, он закричал:

– Ша, братва! В плен не брать!

И первым ринулся в битву, размахивая дубиной. Верхние окна терема распахнулись, в них показались бойцы с натянутыми уже луками. В их числе был и вездесущий Киря. Раздался свист стрел – несколько нападавших упало. В считаные секунды обороняющиеся перебили всех вражеских лучников, хорошо ещё, Филипп в надежде застать спящий терем врасплох не посчитал нужным брать бесшумное оружие в большом количестве.

Федя бился яростно, безжалостно и бесстрашно, круша врагов дубовой дубиной и дамасским кинжалом. Во двор выбежали и другие защитники терема, вступая в сражение, едва протерев глаза. Кое-кто даже не успел надеть рубаху. Появился на крыльце и Докука, доказывая, что он не робкого десятка, и тоже попытался влезть в драку, но, повинуясь движению Фединых бровей, два бойца тут же затащили его в терем и закрыли от греха подальше в чулане. За непочтение к чину рассчитаемся после сражения, если в живых останемся! Во двор выбежал даже Вася Зуб, вспомнив срочную службу в разведроте десантно-штурмового батальона. И показал такой класс владения ножом (это всё, что он успел впопыхах найти в доме), что опытные Докукины головорезы запоглядывали на него с уважением. «Ёлки-палки, – думал Вася, всаживая нож в бок очередной жертвы, – чем только не приходится заниматься специалисту по связям с общественностью в рамках предвыборной кампании!»

Но, несмотря на яростное сопротивление, нападавшие теснили Федин отряд к терему. Их было слишком много и в мастерстве они ничем не уступали обороняющимся. Лишь одному Феде Пасть Порву не было достойного соперника. Но сейчас был именно тот случай, когда один в поле не воин.

Федя, понимая, что сейчас главное – выждать время, велел своим бойцам отступать в терем. Сам он стоял на месте до последнего, прикрывая отход своих людей. Наконец, увидев, что последний скрылся в дверном проёме, он разбил дубиной голову одному из самых настырных Филипповых бойцов и одним прыжком взлетел на крыльцо. Дверь захлопнулась за его спиной, толстый брус лёг в пазы и теперь можно было перевести дух. Взять терем приступом непросто. Нападавшие хотели выполнить задуманное быстро, на одном вздохе, но мастерство их соперников не позволило им сделать это. А сейчас: терем сложен из дубовых брёвен, двери и запоры на них надёжны, на окнах кованые решётки – крепость! Есть, конечно, один способ взять её – поджечь. Но пожар в деревянном городе – неуправляемая стихия. Стоит загореться одному дому, как пламя охватит и соседние постройки, а там – пиши пропало. Огонь съест всё, и потом, на пепелище, обе борющиеся стороны будут сидеть и думать – а зачем нам это надо было? И – а кто же победил в битве? Поэтому поджога можно не бояться. Главное – досидеть в укрытии до утра, а там видно будет!

Осаждённые отдыхали, перевязывая раны. Докуку выпустили из чулана. Он вышел хмурый. Пенять за грубость и непочтение никому не стал. Знал – так надо было. Здоровых бойцов Федя выставил у окон, велев при первой возможности стрелять в осаждавших из луков. Но те, тоже опытные бойцы, сидели в укрытиях, не высовываясь и решая – что же делать? Застать Докуку врасплох не получилось, а что делать, когда он сядет в осаду – Филипп им не сказал.

Андрюшка Хрен отрядил одного бойца к Филиппу за советом – что делать дальше? Тот убежал, но это был как раз тот момент, когда сотни маленьких безжалостных воинов сиртя растекались по Новограду, убивая всё, что шевелится. Не избежал такой участи и посланник. Сиртя зарубили его секирой походя и понеслись дальше, ища себе новые жертвы.