Если завтра не наступит - Сергей Донской

Накренившаяся «Рено» благополучно вписалась в поворот и устремилась следом за малиновой кормой «Альфы». Дрожащая стрелка спидометра перевалила за стокилометровую отметку. Двигатель завывал, как пикирующий бомбардировщик. По мере того как серпантин делался все более извилистым, расстояние между двумя машинами постепенно сокращалось.

– Осторожно, look out! – верещала Лиззи в тон тормозным колодкам, но Бондарь ее не слышал.

Сорок метров, тридцать, двадцать! В пляшущем зеркале заднего обзора «Альфы» отражались выпученные глаза водителя. Мерцание габаритных огней становилось все более тревожным, все более лихорадочным.

Теоретически малолитражка по всем статьям проигрывала спортивной «итальянке», однако дело происходило не на идеально ровном автобане. Здесь, на горном серпантине, преимуществом обладал тот, кто обладал хорошей реакцией, точным глазомером и крепкими нервами.

Крепкими нервами?

Бондарь мысленно обругал себя расшалившимся мальчишкой и сбросил скорость, удачно разминувшись со встречной «Газелью».

– Говоришь, осторожнее? – усмехнулся он, косясь на бледную, как полотно, спутницу. – Ладно. Твое слово для меня закон.

Приступ ярости прошел, спешить больше было некуда. Впереди промелькнула гладь озера, полускрытая зелеными горными отрогами. Они почти приехали. Причем целые и невредимые, что немаловажно.

– Обратно машину повьеду я, – предупредила Лиззи, продолжая сотрясаться от нервной икоты. – Камикадзе не должьен сидеть за руль. Самурай не должьен сидеть за руль тоже. И вообще, I have had enough. С менья хватит приключьений.

– Настоящие приключения еще и не начинались, – беззаботно произнес Бондарь, щелкая зажигалкой.

Лиззи решила, что он шутит, но покосилась на обращенный к ней профиль, и слабая улыбка, готовая появиться на ее губах, погасла.

А небо на западе медленно и неотвратимо окрашивалось в кровавый цвет, и поделать с этим было ничего нельзя. Горная дорога была слишком узка, чтобы поворачивать обратно. Да и поздно было поворачивать.

– Дай мне сигарету, плиз, – решительно попросила Лиззи.

Сегодня она окончательно поняла, что в жизни существует множество куда более опасных вещей, чем никотин. Это напрягало и бодрило. Затянувшись до самого донышка легких, она с наслаждением выдохнула дым и откинулась на подголовник.

59

Джавахетское нагорье, покрытое вечнозеленым рододендроновым подлеском, жило своей жизнью, мало изменившейся за несколько последних тысячелетий. Самшит и колхидские дубы не помнили этого, но каменистая почва среди скал еще кое-где хранила отпечатки лап пещерных львов и саблезубых тигров, рыскавших по округе в те незапамятные времена, когда люди обходились без парламентов, государственных дум, верховных рад и конгрессов.

Как ни странно, могучие хищники вымерли, а животные, служившие им добычей, как ни в чем не бывало бродили по горам и лесам. Пощипывали травку косули, чавкали желудями кабаны, сновали среди стволов белки и зайцы. Один раз продирающаяся сквозь заросли Вероника спугнула фазана, после чего, ошеломленная внезапным шумом, с которым тот бросился наутек, еще долго приходила в себя, переводя сбившееся дыхание. Другой раз, отдыхая на прогалине, она заметила лисицу, промелькнувшую в кустах.

Никакая иная живность Веронике на глаза не попадалась, и слава богу. Вряд ли она сумела бы сохранять хладнокровие, если бы знала, что несколько минут назад находилась в трех шагах от камня, за которым притаилось голоднющее шакалье семейство, а еще раньше прошла прямо под диким лесным котом, растянувшимся на дубовой ветке. И уж совсем не обрадовал бы одинокую путешественницу тот факт, что крохотная точка в небе – это черный гриф, парящий не просто так, а рассчитывая на неожиданное угощение.

Угощением с высоты птичьего полета представлялась Вероника.

Мало ли что может произойти с городской жительницей в горах? Напорется на медведя, наступит на медянку, сверзится в расщелину, сломает ногу на скользких камнях при переправе через горный ручей…

Гриф был невозмутим и терпелив.

Вероника, за которой он следил, начинала паниковать.

Не рискнув идти прямо по дороге, где можно было наткнуться на джип возвращающегося домой Гванидзе, она долго двигалась параллельным курсом, продираясь сквозь подлесок, но закончилось это печально. Шоссе свернуло куда-то влево, и когда Вероника спохватилась, то было поздно. Она заблудилась. А попытавшись вернуться обратно, очутилась вообще непонятно где.

Причина собственной оплошности была вполне очевидна, однако устранять ее Вероника не стала.

Причина заключалась в двух флягах армейского образца, наполненных из бочки в подвале. Сначала идти с ними на поясе было трудновато, но постепенно дело наладилось. Опустев наполовину, одна фляга заметно полегчала. Правда, заметно потяжелели израненные ноги Вероники, но это ее не останавливало. Хмель, ударивший в голову, придавал ей решимости и помогал не думать об опасностях, поджидающих на пути. Она полагала, что не думать об опасностях – это хорошая идея. Глупо, конечно, но кому и когда умные мысли приходили спьяну?

Во всяком случае, Вероника упорно продвигалась вперед, а это уже было немало. Мужская одежда сидела на ней, как на пугале, туфли хлопали по пяткам, брюки жали в поясе, высокий ворот свитера натирал подбородок. Она долго колебалась, прежде чем напялить на себя тряпье любвеобильного армянина – гораздо дольше, чем перед тем, как решиться на убийство. Но мужчины, с которыми Вероника встречалась в последнее время, не оставляли ей выхода.

Похоже, здесь, на Кавказе, у них не было других развлечений, кроме как насиловать, бить и резать. Этот недомерок с перочинным ножиком, он тоже полез к пленнице со стандартным джентльменским набором. Что ж, сам напросился. Вероника не виновата. Ее вынудили.

Остановившись, она запрокинула голову, утоляя жажду вином. Сделав последний глоток, тяжело задышала, гримасничая. Воспоминания о предсмертных хрипах армянина вызывали позывы рвоты. Вероника никогда не думала, что способна на такое. Всю оставшуюся жизнь она будет вспоминать вывалившийся язык умирающего. И вряд ли когда-нибудь прикоснется к баклажанам. Не напрасно же в народе их называют «синенькими».

Прихрамывая, она двинулась дальше, доверившись интуиции. Ступни дико болели, раскалывалась голова, желудок шумно протестовал против выпитого натощак спиртного. Надо было ехать на «Волге» с шашечками, но у Вероники, выбравшейся во двор, не хватило духу вернуться в подвал за ключами. Мертвец, он ведь никогда не бывает окончательно мертвым. Он ждет, пока убийца вернется на место преступления, а уж тогда…

Бр-р! Вздрогнув, Вероника ускорила шаг.

«Зачем ты торопишься? – насмешливо спросил уже прилично набравшийся внутренний голос. – Там, куда ты направляешься, нет ничего, кроме непролазной чащи, колючих кустов, глубоких ущелий, крутых склонов. Ты выбьешься из сил, ты отчаешься, ты будешь звать на помощь, но никто тебя не услышит. На сколько тебя хватит? Как долго ты протянешь? Ночи сейчас холодные, и ты наверняка заработаешь воспаление легких, уснув на сырой земле. А если не подохнешь от простуды, то рано или поздно наступит смерть от истощения. Голодная смерть».