Личный досмотр - Максим Гарин

Теперь и Комбат услышал доносившееся со стороны прихожей осторожное металлическое царапанье.

* * *

Быстрый Стас не терял времени даром. Получив из рук угрюмой личности, караулившей платную стоянку в Тушино, ключи от помятого темно-синего «чероки» и четыре жирных от смазки пистолета с запасными обоймами, он самолично уселся за руль и повел машину к дому Постышева, стараясь по мере возможности держаться в крайнем левом ряду. По дороге он сделал всего одну остановку: как и майор Постышев, он не хотел являться к утонченной и образованной госпоже майорше без букета.

Мурашов был мрачен. С того момента, как самолет приземлился в Москве, его не оставляло неприятное ощущение, что все идет совсем не так, как нужно. Более того, почему-то казалось, что он упустил что-то важное, но что именно и, главное, где, он понять не мог.

Поэтому, возвращаясь к машине с тремя алыми розами на длинных, как шпаги, шипастых стеблях, он был черен, как грозовая туча, и сидевшие в салоне джипа профессионалы, которым он велел подержать букет, воздержались от комментариев, придав лицам соответствующее случаю похоронное выражение.

Заметив и верно оценив это выражение, Быстрый Стас решил не нагнетать обстановку и прокомментировал ситуацию сам.

— Мы теперь вроде рок-группы, — сказал он, садясь за руль и запуская двигатель. — «Guns'n'roses» в натуральную величину.

— Не понял, — честно признался один из профессионалов. — Я в школе испанский изучал.

— "Ружья и розы", — перевел другой. — Эх ты, темнота.

— Да, — согласился знаток испанского, — ученье — свет, а неученых тьма. Колются, сволочи, — добавил он, озабоченно разглядывая палец.

— Все отменяется, — сказал Мурашов, — едем в травмопункт.

«Чероки» с помятым передним крылом отъехал от тротуара и продолжил путь под добродушное ржание и дружеские подначки, которые можно услышать только в чисто мужской компании. Особенно если компания эта состоит из профессионалов. Быстрый Стас не принимал участия в веселье, которое сам же и спровоцировал: разрядив обстановку, он снова помрачнел и всю дорогу ломал голову, пытаясь понять, что же все-таки могло помешать Постышеву довести дело до конца. Когда до цели оставалось два квартала, он усилием воли прогнал эти раздумья: для каких-либо определенных выводов у него просто недоставало информации, а до друга Петеньки теперь было рукой подать. Мурашов по-прежнему был уверен, что поступил правильно, приехав в Москву лично: Петюнчику трудновато будет продолжать водить его за нос при встрече с глазу на глаз. Он сказал, что у него все готово, — вот пусть и отдаст, что у него там готово, а уж Стас Мурашов посмотрит, стоит ли это оговоренной суммы.

Мурашов остановил джип перед подъездом, велел профессионалам сидеть на месте и ждать полчаса, после чего разрешил подняться наверх и проверить, все ли в порядке, забрал букет, поправил перед боковым зеркальцем галстук и, придав лицу глуповато-радостное выражение рубахи-парня, нырнул в подъезд.

Дверь ему открыла госпожа майорша собственной персоной. Интеллигентное воспитание вечно не позволяло ей спрашивать, кто там, и потому она очень удивилась, увидев на пороге не мужа, которого, как сразу понял по ее лицу Быстрый Стас, она ждала уже давненько, а его старинного приятеля и сослуживца с букетом роскошных алых роз.

Мурашов галантно вручил ей букет, пылко приложился к ручке, расчетливо сделав поцелуй гораздо более длительным, чем того требовала простая вежливость, и с удовлетворением заметил, что госпожа майорша слегка раскраснелась. Мадам Постышева, несмотря на высшее образование, утонченные манеры и приверженность к театральным постановкам на сцене и в жизни, была, по мнению Мурашова, бабенкой в высшей степени аппетитной, и в другое время он непременно воспользовался бы отсутствием благоверного для того, чтобы уложить ее в постель и посмотреть, что же скрывается под этими манерами тургеневской барышни.

В успехе он не сомневался, но сейчас ему было не до того, и он прямо перешел к делу.

— А где же наш добытчик? — весело спросил он, располагаясь в удобном кресле майора Постышева и наблюдая за тем, как мадам Постышева ставит в глубокую вазу букет. Простое домашнее платье выгодно подчеркивало фигуру, мягко обрисовывая разные соблазнительные выпуклости, и Мурашов не отказал себе в удовольствии как следует пошарить по этим выпуклостям взглядом, пока мадам стояла к нему спиной. — Где наш охотник на мамонтов и собиратель кореньев? Я принес ему бутылку огненной воды из далекой Франции, и что я вижу? Фея домашнего очага скучает в одиночестве...

Глядя на грустную улыбку «феи домашнего очага», он совсем уже было решил, что дела могут подождать, но вовремя вспомнил про своих профессионалов. Получаса было бы достаточно на подготовительную стадию, но потом их неминуемо прервали бы.., нет, решил Мурашов, как-нибудь в другой раз. Это нужно сделать непременно, но не сегодня.

— Охотник где-то охотится, — с беспомощной улыбкой произнесла мадам, садясь напротив Мурашова и выставляя на обозрение свои в высшей степени аппетитные колени. Мурашов хотел сделать ей комплимент по поводу ее коленей, но передумал: разговор об анатомии мог завести его слишком далеко, а времени действительно не было. — Я и сама не знаю, где он, — призналась мадам. — По-моему, у него какие-то неприятности.

— У Петра? — поразился Мурашов. Он не боялся перегнуть палку: жена Постышева сама постоянно путала жизнь с театральными подмостками, и Быстрому Стасу иногда казалось, что она так и передвигается по жизни на котурнах, — У Петьки неприятности?! Что случилось?

Мадам Постышева плавным жестом положила ногу на ногу, но Мурашов почти не обратил на это внимания: разговор уже свернул в деловое русло, и всякие фривольные фантазии были временно забыты.

— Ах, я не знаю, — сказала она со вздохом и приложила к совершенно сухим глазам неизвестно откуда появившийся в руке надушенный платочек. — В четверг вечером мы вернулись с выставки, он был такой веселый, заботливый, подарил мне цветы... А потом позвонил куда-то и очень расстроился. Представляете, он даже на меня накричал.

— Это просто невозможно представить, — с самым серьезным видом сказал Мурашов.

— Поверьте, я не лгу, — ответила она и снова промакнула невидимые миру слезы. — Он долго звонил разным людям, потом зачем-то рылся в книжном шкафу, рассыпал книги, опять нагрубил, а потом просто ушел.

— И ничего вам не сказал? — с преувеличенным сочувствием удивился Мурашов. — Да как же это он, я просто не понимаю!

— Представьте, я тоже, — ответила она и поменяла ноги местами — на этот раз гораздо более медленно и плавно, чем прежде.

"Ой-ой-ой, — подумал Мурашов. — А Петька-то, дурак, всю жизнь считал, что ей мужики до лампочки...

Нет, курочкой определенно следует заняться. Но Петюнчик-то, а? Похоже, что-то у него не заладилось с отправкой курьера, и полетел он ко мне сам... Тогда почему не прилетел? А может быть, у него вообще все пошло наперекосяк, и рванул мой Петюня когти на все четыре стороны? Тогда дело швах. Меня за такой прокол по головке не погладят, но и его, гада, я тогда из-под земли достану. А может быть, кто-нибудь сделал ему более выгодное предложение?"