Моя война. Чужой - Виктор Мишин

– Один у крыльца, – доложил Олег, подойдя ко мне.

– Еще один у входа со двора, – не отстал от него Валерка.

– Заходим с разных сторон, и в ножи. Я иду по центру, дадите сигнал, когда уберете часовых.

Я перемахнул через изгородь и ползком пополз к дому. Ребята будут действовать сами, их этому хорошо учили. Уже через пяток минут я услышал два крика совы, по одному с каждой. Порядок. Встав возле входа со двора, кивнул Веревкину. Тут же появился и Олег. Указав на дверь, что была чуть приоткрыта, я приложил палец к губам. Ребята в ответ кивнули. Черт, видимость совсем плохая, как там в доме, интересно?

Чуть нажав на дверь, дал возможность Олегу проверить, нет ли растяжки. Когда он отрицательно покачал головой, продолжил открывать.

– Рябой, чего тебе? – дверь предательски скрипнула, выдавая нас, но находившийся где-то в темноте сеней человек разглядеть пока нас не мог. Как и мы его. Закашлявшись в ответ, получил в ответ «награду»: – Замерз, что ли? Вроде уже тепло. Ладно, заходи, сейчас Митяя позову, сменит тебя.

Даже на фоне неба, что было у меня за спиной, незнакомец нас не узнал. А когда до него оставалось всего два метра, я его наконец заметил. Тут был нужник, небольшая выгородка, сделанная из струганых досок. Вот прямо возле него и сидел кто-то. Его мешковатая фигура в темноте была бесформенной. А разглядел я его, потому как тот что-то делал с деревяшкой в руках, подсвечивая себе немецким фонариком.

– Чего молчишь, замерз? – говорил человек, кстати, на каком-то суржике, не то украинский, не то белорусский говор. Стоп! Судя по тому, как тянет гласные… Вашу маман, да это ж прибалт! Уж не «Бранденбург» ли здесь, тогда выйдет труднее. Но судя по часовым, подготовка была никакой.

Метнувшись к бандиту как молния, я нанес ему удар в живот и тут же заткнул рот. Не разглядел тот меня, потому как его глаза не привыкли к темноте, как у нас. Он-то с фонарем сидит, как крот сейчас.

Мне мгновенно помогли ребята. Сунув пленному кляп в рот и скрутив руки веревкой, пленника оттащили подальше от хаты, и Олег быстро его расспросил. Хватило всего одного нанесённого на тело врага разреза ножом, как тот вывалил все, что нас интересовало. В доме было семь солдат и двое гражданских. Гражданские – местные, а среди семерых солдат два немца, причем один – офицер. Кто и где сидит, конечно, часовой не знал, но примерно объяснил. Сунув ему нож в печень, оставили там, где потрошили.

– Наглухо? – прошептал мне Олег, когда мы сосредоточились возле двери.

– Почти, – так же тихо ответил я, – гранату, кому повезет, тому повезет. Мне по хрену на их сведения, я их хочу уничтожить. – Это вообще-то было неправильно. Нам нужны «языки», мало ли где еще такие вот группы сидят, а тут появилась возможность узнать об этом.

– Готов, – шепнул Веревкин, приготовив две гранаты. Вряд ли убьем всех, так что риска мало. Я толкнул дверь, Олег страховал с автоматом в руках, а Веревкин, которому я ранее рассказывал о планировке дома, метнул с разницей в две секунды две гранаты. Закрыв дверь плотно и держась за рукоять, переждал взрыв, и толкнул дверь, приседая на колено. Выстрелов сразу не последовало, а вот Олег заорал:

– На пол, суки, на пол! – и дал очередь в потолок.

Нашими пленными оказались один немец и двое предателей. К сожалению, офицер сильно пострадал от гранаты, взорвалась в метре от него, поэтому он уже отходил. Из гражданских, а были это местные бабы, не пострадал никто. Визжали только как свиньи, нелестное сравнение, но снисхождения они не заслуживают.

Немец упираться не стал, как я вначале ожидал, быстро рассказал, что и как. Да, как мы и думали, эти фраера держали село в страхе именно слухами о призраках. Кстати, распространяли слухи именно эти две бабы, что сами обхаживали бандитов. Одна была той, у которой дети погибли, ага, сама их убила, представьте! А вторая просто дура, влюбилась в одного из этих ухарей. Тут такая сборная солянка была, что вообще непонятно, как они вместе оказались. Тут и немцы, и «Бранденбург», и полицаи бывшие. Каждой твари по паре.

Вот немец и поведал, как они отсиживались по ночам тут, а днем шастали по округе, совершая налеты на малые группы противника, бойцов Красной Армии имею в виду. Информация о возможных других группах также была. Естественно, местонахождение никто не знал, но то, что недобитки в лесах есть, это факт.

– Заканчивайте здесь, нужно выходить на связь с нашими, пусть работают опера. Тут наверняка надо с местными пообщаться предметно, вдруг еще что-то вылезет, – отдал приказ я.

– Мороз, может, хоть до утра подождем? Ночь же, – растерянно спросил Валера.

– А ночевать тут, что ли, среди трупов? Чего-то неохота.

– Так где связь-то взять?

– А, черт, – махнул рукой я. – Давайте всех живых в баню, она там целая. Связать, запереть, пусть сидят. Раненым помощи не оказывать, пусть дохнут. Все ясно?

– Так точно, – отчеканил Веревкин и вдвоем с Олегом принялся за дело.

А ранним утром, ночевали мы в соседней хате, что также была целой, еще и солнце толком не встало, в село заявились наши коллеги из Могилева. Самое смешное, что приехали они не потому, что решили подстраховать, а за мной.

– Капитан Морозов? – два автоматчика взяли меня на прицел, а командир, старший лейтенант, встал прямо передо мной.

– Именно так, – кивнул я, ни о чем еще не догадываясь.

– Сдайте оружие, вы арестованы. Сопротивляться не советую, у бойцов приказ стрелять на поражение. Вашим бойцам лучше не мешать.

– Вот так сразу и арестован? – охренел я.

– Вот приказ, – старлей вытащил бумагу и показал мне, хотя и не обязан был этого делать.

– Ребята, спокойно, разберемся. Кто-то что-то напутал, наверное, – пожал я плечами.

– Командир, а с этими что? – Олег кивнул куда-то в сторону.

– Лейтенант, у нас задержанные бандиты, там и немец среди них есть. Заберите с собой. Вы ведь в Могилев сейчас?

– Могу только сообщить в штаб об этом, – покачал головой смершевец.

– Сидите, ребятки, тут, надеюсь, во всей этой чехарде о вас не забудут. Баб не отпускать, вдруг чего учудят еще, все село в страхе из-за них.

Пока я говорил со своими подчиненными, старлей не вмешивался. Но вот как только моя сбруя легла на стол… Руки мне мгновенно выкрутили назад и повели из хаты на улицу. Ребятки мои вскипели было, но я покачал головой, запрещая. Не хватало еще и им получить.

В голове шумело. Язык во рту был ободран, и его саднило. Так бывает, когда во рту обломки зубов острые, о них язык и обдирается. Ни хрена себе я угодил… Били очень жестко. Настолько, что уже через пару минут я был без сил. Да и много ли мне надо, калечному.

Арестовав, меня привезли в управление СМЕРШ в Могилеве. Сначала просто бросили в камеру, одиночку, там и пробыл до вечера. Специально держали весь день, это чтобы я мозг себе сломал, пытаясь понять – за что?!