Победитель свое получит - Светлана Гончаренко

– Ты почему домой не пошла? – грубо рявкнул Илья, не оборачиваясь.

Алена вприпрыжку нагнала его и ответила очень спокойно:

– Я пошла. Я почти дошла до забора. Там мы со Снарком и засели, потому что это совершенно безопасное место. Мы все видели! Не могла же я оставить вас одного с целыми тремя бандитами! Они же стреляли в вас!

– В меня? – удивился Илья.

Он почему-то до сих пор не вполне этому верил.

– Да, в вас. Я видела! Вы очень ловко и вовремя упали. И в стекло вы залепили метко. По-моему, их шоферу досталось по башке.

– Ну а если бы эти стрелки в тебя попали? Про шальные пули слыхала? Старших надо слушаться. Сказали «иди домой» – значит, иди, – ворчал Илья.

– А кто бы тогда вызвал пожарных?

– Так это ты?

– Конечно! – самодовольно призналась Алена.

– Откуда у тебя мобильник? Ты же свой деду Хоменко отдала?

– А мне бабушка свой дала. Не может же ребенок идти в школу или гулять без телефона! Видите, все вышло именно так, как я рассчитала. А Снарк даже одного бандита задержал. Ему такое раз плюнуть!

– Так-таки и задержал! Бандитов милиция скрутила – я сам слышал, как они докладывали.

Алена обиделась.

– Это все Снарк! – плаксиво заявила она. – Бандита потом уже скрутили, а сначала остановили и порвали штаны. Это сделал именно Снарк! Неужели не верите? Ведь когда сирена завизжала, все трое бандитов бросились бежать. Один кинулся к забору, а там как раз мы со Снарком сидели. Ужас! Вот Снарк и схватил бандита сзади за штаны, за ляжки – у медведей это место называется гачи. Такое специальное охотничье слово. Собака должна медведя хватать именно за гачи.

– А ты у нас, конечно, еще и знаменитый охотник на медведей, – усмехнулся Илья.

– Нет, но у меня дедушка охотник. Просто охотник – не на тигров, а на уток.

– А ты все, что попало, запоминаешь. Ты, наверное, отличница?

– Ну и что? Это совершенно не мешает делу.

– Врешь ты все! Наверное, троек у тебя полно, потому что отличницы по ночам не болтаются по улицам. Они все время зубрят, – со знанием дела сказал Илья.

– Я тоже не болтаюсь. Сейчас, например, мы вас сопровождаем домой. На всякий случай.

Возмущенный Илья даже остановился:

– С чего ты взяла, что я полный дебил и меня надо провожать?

– А разве нет? То есть вы не дебил, но вам может грозить опасность. Вы уверены, что у этих мерзких дядек из «Волги» нет сообщников? Вдруг за вами наблюдали со стороны? И теперь хотят вас убрать?

– Зачем? – удивился Илья. – Ведь все уже кончилось.

– А месть? Бандиты необыкновенно злопамятны. Они не прощают таких провалов. Вы что, «Бандитский Петербург» не видели? Вам бы это надо знать!

Илья лишь презрительно хмыкнул на такие глупые слова. Однако его желудок, который не давал о себе знать, даже когда, лежа под кустом, пришлось случайно проглотить кусочек глины, вдруг ожил. То ли затошнило, то ли захотелось есть – скорее все-таки первое. Но почему? Ведь все кончилось! Старика Хоменко наверняка отвезли в больницу. Обитель Пропавших Душ окончательно обезлюдела. Погасло последнее окно.

Илья поежился. Сегодня он на своей шкуре испытал, каково лежать среди грязной, сырой листвы. Впрочем, Изора уже ничего не чувствует. Ей все равно. Значит, можно влюбиться так, что жизнь ничего не стоит и уходит без надежды…

Тара, слезы – это лучше, чем когда не можешь плакать и бесчувственная слякоть ничего не хочет знать…

– Это ваш дом? – спросила Алена.

Илья даже забыл, что она идет рядом, а Снарк – чуть впереди.

– Идите оба домой, поздно уже. Пока! – сказал Илья странной паре, как и он бродящей в ночи ради собственного удовольствия.

Алена не обратила никакого внимания на слова прощания.

– А где ваше окно? – спросила она.

– Зачем тебе?

– Вдруг вам понадобится помощь? Например, бандиты решат вам отомстить, откроют дверь отмычкой и… Давайте придумаем какой-нибудь условный знак – например, вы три раза включите и выключите свет. Это будет тревога. С девятого этажа я увижу и…

– Лучше я попрошу местную радиостанцию передать «Амурские волны» для твоей бабушки! Слушай, хватит дурить. Нашла игрушки! Сегодня пронесло, а могло кончиться хуже. Ты даже представить себе не можешь, во что мы ввязались. Жесть! Так что утихни. Играй лучше во что-нибудь другое!

– Как вы?

– Чего я? – не понял Илья.

– Я видела, как вы били палкой мусор на помойке. Вы же это не всерьез?

– Сам не знаю, – буркнул Илья; если бы он не так замерз, то обязательно бы покраснел. – Только я больше этого делать не буду. И ты не делай.

– Хорошо. До свидания, – чинно сказала Алена.

Она круто развернулась и потопала ножками-спичками неизвестно куда. Обиделась, конечно! Снарк понюхал грязные коленки Ильи своим широким шумным носом и потрусил за хозяйкой.

– Что так поздно? – спросила с дивана Тамара Сергеевна.

Она отодвинула от себя вазочку с сухариками, но встать не решилась.

– Котлеты, кажется, еще теплые, – неуверенно предположила она.

– Отлично! А какие новости? Писем из Сургута нет? – бодро спросил Илья, хотя было ему до сих пор тошно.

– Писем нет. Пока, – ответила Тамара Сергеевна.

Она очень верила в свое «пока», а вот Илья – нисколько.

– А как Барахтина? Прикончили ее наконец?

– Нет. Она разорила Финика и испортила тормоза его машины. Он неделю был в коме, а сегодня скончался.

– И черт с ним! Пора бы и Барахтиной ласты склеить.

– Ты слишком черствый для своего возраста, – заметила Тамара Сергеевна. – Кстати, она в положении.

– Знаю, знаю! Этот Финик…

– Нет, Барахтина на самом деле в положении. В жизни!

Илья пожал плечами:

– Что-то это слишком сложно для меня, особенно на голодный желудок.

– Котлеты на плите! Ты не понял? Это в «Полднике» сегодня написали, что Барахтина родит в конце января. Отец ребенка или Шишидзе, или Снуровский, или Кандауров.

– Но не Попов? Точно? Ага, пусть теперь бьет степ по сортирам!

– Илюша, что с тобой?

Голос Тамары Сергеевны дрогнул, но не оттого, что Илья в очередной раз проявил черствость, – она просто увидела его отражение, надевающее тапочки. Это отражение невзначай заглянуло в комнату с большого зеркала, видного из прихожей. Тамара Сергеевна поняла, что лицо сына перемазано от уха до уха, а штаны…

– Во что ты одет? Откуда ты взял эти отрепья? Где твои джинсы?