Принцесса для сержанта - Андрей Уланов

— Пользоваться ею несложно, — улыбается Ариниус — Достаточно лишь подбросить вверх и прошептать: «развернись». Возьми, попробуй.

Я взял. Подбросил. Даже прошептать чего-то умудрился. Ну и сработало. Едва успел над столом поймать, чтобы в миску с супом не окунулась.

Стою, скребу в затылке…

— Весело. А обратно ее как?

— Обратно — в обратном порядке, — говорит Ариниус — Только шептать надо будет не «развернись», а «свернись».

Забавно — сколько мы с Ариниусом рядом пробыли… а метче всего он мне запомнился дважды: в самый первый раз, когда я его на Совете рядом с Дарой увидел, и сейчас. Мантия к слову, на нем все та же была, да шляпа… а вот взгляд у него был совсем другой. Словно бы и серьезный, но мерцала при этом где-то в глубине маленькая такая искорка.

Что-то он знал такое, наш товарищ волшебник, отчего ему радостно становилось.

Что-то… кажется, я это слово скоро ненавидеть начну!

— До встречи!

Гном уже заранее к окну придвинулся, стекло потер — правда, здешнее стекло тереть особо без толку, пока насквозь не протрешь, больше видно не станет — приник носом… и охнул.

— Глядите…

Я приподнялся, всмотрелся — Ариниус шел по улице, надвинув шляпу, считай, на глаза… а следом за ним шли мы. Все четверо.

Опять морок. Так, думаю, скоро уже сами путаться начнем, кто настоящий, а кто — иллюзия.

Корабль у Варгеллы был, честно говоря, так себе. Кугер «Двойная шутка»… нет, я, конечно же, не рассчитывал, что волшебник нам трехмачтовый фрегат сосватает, с каютами первого класса и прогулочной палубой. Но в моем представлении корабль, морское судно — это все же нечто более крупное, чем наш советский портовый буксирчик.

Шутка, ага. Да еще двойная. Правильно товарищ Бендер говорил: убивать таких шутников!

Спасибо хоть мачта имелась. Была б эта шаланда только весельной — развернулся б и ушел. Не один, понятно, а с принцессой. Гном в любом случае плыть не хотел, даже если б ему пароход о четырех трубах к пристани подали, а что думал Колин — один он и знал.

И команда кораблю под стать. Про шкипера я уже высказался. Помошничек у него был: метр девяносто, прямой, словно штык проглотил, — ну прямо командир с агитплаката. Все мысли на лбу аршинными буквами пропечатаны: «Бей чужих, чтоб свои боялись», «За одного небитого всех поубиваю» и так далее. Видели, знаем. Был у нас в батальоне один такой ротный, отец-командир. Вроде бы и толковый, но вот только один раз взял он, да и положил под высоткой, почитай, всю свою роту. И даже не за орден очередной, а просто начштаба полка, видите ли, за усы его подергал.

Ре-но-ме… Терпеть ненавижу!

Ну и матросы… тут уже особых сюрпризов и быть не могло. Если этот сброд бандой головорезов не считать, то и извини-и-ите — я уж тогда не знаю, кого подобными эпитетами… припечатывать.

Варгелла же стоит рядом со мной с таким видом, будто привел он нас к трапу крейсера «Аврора», а приветствовать вышел на палубу лично товарищ Железняков.

— Каюты хоть, — спрашиваю, — на этом корыте имеются?

— Целых две, — скалится шкипер. — Моя и помощника. Вон там, в кормовой надстройке.

Я только присвистнул. Как по мне, так надстройка эта на приличную собачью конуру не тянула, а уж две каюты в ней поместить…

— А спите как? — интересуюсь. — Небось, по очереди, голова в своей каюте, ноги у соседа?

— Не без этого. Но ты, сержант, не боись. Пассажиров навроде вас мы в трюме возим, там места много. По крайней мере, — фыркает Варгелла, — те бараны, что плыли прошлым рейсом, на отсутствие комфорта не жаловались.

— Старший. Сержант.

— Бараны? — переспрашивает Фигли. — Кого это ты назвал бараном?

Варгелла на гнома покосился… сверху вниз, сплюнул…

— Я, коротышка, — говорит, — баранами называю только и исключительно баранов. Привычка у меня такая. Бараны же, если ты не знаешь, — это животные такие, с копытами и шерстью.

— Надеюсь, — Даре, по-моему, хотелось не просто уйти, а сначала пробить у «Двойной шутки» борт… шкипером, — вы прибрали после этих… баранов?

— Собирались, — ухмыляется Варгелла. — Но не успели, так что вам, принцесса, повезло — вы сможете спать на оставшемся от них сене.

— Спасибо, конечно, за заботу, — говорю. — Только я лично расположусь на палубе. Тем более, что мне как-то в детстве доктор посоветовал морским воздухом побольше дышать!

— Как пожелаешь… старший сержант. Палуба, как видишь, на «Двойной шутке» большая, широкая. Мы ее даже драим, — подумав, добавляет шкипер. — Редко, правда, но драим.

Интересно, думаю, сколько ему Ариниус заплатил? Не сообразил я как-то спросить, а теперь уже и не у кого. Разве что обыскать хорошенько и шкипера, и все его суденышко, с днища трюма и до верхушки мачты, а все обнаруженные при обыске дензнаки в фонд обороны конфисковать. Произвести экспроприацию экспроприированного, так сказать.

— Сколько времени займет плавание? — спрашивает Дара.

Варгелла пожал плечами.

— А как повезет. Может, три дня, может, шесть. К берегу Тьмы подобраться не просто.

— Никто из нас и не ждет, что будет просто. За это вам и заплатили.

— Заплатили, — задумчиво так кивает Варгелла. — Да, нам за это заплатили…

Шкипер снял свою многоугольную шляпу, протер платком лоб.

— Заплатили, да, — в третий раз повторяет он. — Митран заплатил. Целых три томаса, полновесных, свежей чеканки. И конечно же, никто из вас не думает, что, захоти я доставить друзей Митрана в гавань Тьмы, за такой товар в сей же час отвалят золотом по весу.

— Быть может, — хмурится гном. — Очень даже может быть, что и заплатят. Тьма коварна и обманывает почти всегда и во всем, но вот предателям платит скрупулезно. А никто из торгашей не думает, что товар может захотеть взять свою цену за предательство… кровавую?

— Фигли… — досадливо морщится эльф. — Будь любезен, помолчи.

— Не знаю. — Варгелла с очень задумчивым видом принялся грязь с сапог о причальную доску счищать, — рассказывал вам Митран или кто другой о том, кто мы и откуда взялись…

— Вы — седжанцы?

— Да. Мы потомки тех, кто в последний час успел покинуть гавань Аломара. Говорят, на палубах не проползла бы и змея, так плотно стояли люди. Но много больше осталось стоять на пристанях, и, прежде чем корабли вышли в море, вода в гавани стала красной. Там, на пристанях, не было мужчин — все они были на стенах. Не было и стариков — они остались в домах. Только женщины и дети… и когда корабли отошли…

— В Меноле все было так же, — тихо говорит Дарсолана. — С той лишь разницей, что в Меноле не было гавани и кораблей. Люди собрались в храме Трех Богов — это был самый большой храм в столице и, когда стало ясно, что стены пали и Враг прорвался в город…