Синдром отличницы - Елена Ромова

Думаю, он заведен до предела. Его утешает только одна мысль — я не передумала, не шарахаюсь от него, и совсем скоро он окажется внутри меня.

Да. Он предпочел раздеть меня сам.

Сначала мы расстаемся с юбкой и блузкой, а затем широкие ладони скользят мне за спину, чтобы избавить меня от лифчика.

Взгляд Такера такой острый, что я не могу смотреть в его глаза. Тянусь за очередным поцелуем, покорно и безропотно приоткрываю рот, чтобы ощутить прикосновение его языка.

Очень приятно. Но пульсация внизу живота и вполовину не сравнится с той эйфорией, которая кружит голову, потому что я хочу Кея не только телом, как было с Питтом. И хочу с такой же сумасшедшей страстью и нетерпением, с какой он снимает с меня последний предмет одежды.

Я сажусь на край постели, тянусь к ремню Такера, а он с удивлением и каким-то звериным удовольствием наблюдает за тем, как я, абсолютно нагая, расстегиваю его брюки. Его рука касается моих волос — он гладит меня, поощряет.

— На кровать, Лимма… — выдыхает мужчина.

Я забираюсь на постель, ложусь на спину. Гладкая простыня приятно холодит кожу.

Наверно, я сошла с ума — закидываю вверх руки, касаясь пальцами прохладной спинки кровати, и широко развожу бедра. В таком положении я встречаю своего мужчину.

Но прежде он смотрит на меня, стоя у постели. А ему открывается довольно бесстыдный вид.

Такер раздевается, а меня переполняют эмоции — я не могу смотреть.

Мой новенький матрас скрипит — на нем никогда не было никого тяжелее меня. Кей оказывается надо мной, склоняется к груди, захватывает сосок губами. Не могу совладать с собой — дышу часто, хрипло и прикрываю веки.

Наконец, чувствую, как мужчина опускается на меня. Сдерживаю стон, закусив губу, но Такер отчитывает горячим шепотом: «Нет, крошка, не надо…» Он хочет услышать.

И снова целует дико и горячо. Сейчас это уместно, это кружит голову, заставляя волны удовольствия прокатываться по телу.

Его рука настойчиво скользит по моему животу вниз, между ног, а затем он погружает в меня палец, понимая, что мне не нужно никакой подготовки. Я не свожу ноги, напротив. Задерживаю дыхание — его плоть медленно входит в меня. Знаю, что почувствую боль, но разве это сопоставимо с полученным удовольствием?

Такер не пытается отвлечь меня поцелуем, его ладонь опускается мне на шею, указательный и большой пальцы касаются подбородка. Он хочет смотреть на меня и не хочет, чтобы я отворачивалась. Ему нужно видеть что-то в моих глазах именно в тот самый момент.

Короткий поцелуй.

Я знаю, что он сделает это сейчас, и кусаю губы, на что опять слышу: «Нет».

Мужчина толкается, довольно резко. Смотрит на меня — боже мой, как же он смотрит!

Я не сдерживаю стон, лишь слегка морщусь от боли. Такер поощряет — целует очень ласково, медленно. А затем снова входит в меня. И больше он не дает мне ни секунды перерыва. Его рука перемещается мне на затылок, приподнимает голову, дабы наши губы соприкасались. Но теперь он не останавливается, он движется во мне резко, толчок за толчком.

Уже не слышу себя, забываю обо всем. Касаюсь ладонями его груди, ощущаю под пальцами влажную горячую кожу, веду к плечам. Как же мне нравится его тело, напряженное, сильное, горячее и покрытое испариной.

Ситайки, говорят, испытывают оргазм чаще и сильнее, чем человеческие женщины, и доставляют мужчине больше удовольствия за счет внутреннего строения тела. Хотя природа создала нас так, что мы отлично сочетаемся и вполне можем создавать семьи. Я пример тому, ведь моим отцом был человек.

Хотя сейчас мне глубоко плевать, что говорят. Я прижимаюсь к губам Такера, потому что с ним хорошо, потому что наслаждение уже захлестывает меня. Все, что он делает со мной, так стыдно, но — небо! — так восхитительно.

Я запрокидываю голову, запуская пальцы в челку, и, наконец, ощущаю чистейшее, сильное и неконтролируемое удовольствие, которое накрывает, словно волна.

Думаю, Кей ждал этого, потому что с его губ срывается хриплый мужской стон. Я ощущаю его сперму на животе. А затем получаю очередной вкусный и ласковый поцелуй, свидетельствующий о том, насколько доволен мой мужчина.

Я много слышала о том, что после секса люди вместе засыпают. Но, черт возьми, разве после этого можно спать? Меня переполняют сумасшедшие эмоции. Разве может быть так бесконечно хорошо?

Такер один из тех, кто курит в постели. А еще он смотрит на меня таким собственническим и удовлетворенным взглядом, что я готова провалиться сквозь землю.

— Может, вы все-таки хотите кофе? — мой голос охрип.

Кей отвечает не сразу. Мне кажется, он еще не до конца верит, что все это произошло на самом деле.

— Хочу.

Я лениво поднимаюсь с постели, набрасываю халат, а Такеру показываю полотенце.

— Тогда вам придется пойти на кухню, со мной. В этом.

— В розовом полотенце?

Мужчина поднимается. У меня есть прекрасная возможность окинуть его взглядом — всего. Несмотря на его безупречный вкус, без одежды он просто невероятен. Он повязывает полотенце вокруг бедер, подмечая, что я не отрываюсь от созерцания его тела. Интересно, что он думает сейчас? Обо мне, после того, что случилось?

— Ну, теперь мы оба выглядим прилично, — говорю я.

Он обхватывает ладонью мой затылок и целует в губы. Ох, неужели он умеет целоваться вот так — с благодарностью, медленно, нежно и почти невинно?

Моя кухня — это оплот одиночества. Я бываю здесь редко, в основном чтобы взять корм для Кесс.

— Есть только растворимый…

Такер на удивление молчалив. Он расположился за столом и не спускал с меня глаз.

Не хочу, чтобы он теперь думал, что обязан мне по гроб жизни за этот секс. Жениться я его не заставляю и ни в чем упрекать не намерена. Я просто безумно хотела провести с ним эту ночь, пусть даже наутро он уедет. Я к этому готова.

— Можете расслабиться, — я ставлю перед ним чашку, а мужчина закуривает очередную сигарету. — Хотите что-нибудь сладкое?

Этот вопрос звучит двусмысленно, и Такер вскидывает глаза.

— У меня есть чудесные пирожные, доктор, — пожимаю плечами.

— Лимма, ты можешь обращаться ко мне на «ты» и по имени? — наконец, спрашивает он. — А то это все напоминает мне ролевые игры «доктор и его стажерка».

Я невозмутимо достаю из холодильника пирожные, ставлю на стол, молчаливо распаковываю, окунаю палец в крем и пробую на вкус.

— Часто приходится играть? — усмехаюсь, а затем смотрю на часы: — Кажется, вы опоздали на свой рейс… на полчаса.

— Упрекаешь меня в том, что я сделал все очень быстро? — к нему возвращается прежняя язвительность.

Я склоняюсь над столом и целую Такера в губы, а затем шепчу: