Новгородская сага. Книга 5. Воевода заморских земель - Андрей Посняков

Прочитав последний куплет, Майотлак тяжело опустился на скамью.

— Кецалькоатль — великий бог, — тихо сказал он. — Бог воздуха, бог письменности и знаний.

— Он был белый и бородатый? — что-то вспомнив, быстро поинтересовался Олег Иваныч.

— Белый и бородатый? — Майотлак пожал плечами. — Конечно же, нет. Его звали Топильцин Се Акатль — и был он из народа тольтеков.

— Все равно хороший человек, этот ваш Кецалькоатль, — вступил в разговор Гриша. — За что его волхвы изгнали-то? За то, что жертвы людские приносить отказался. Так ведь ты говорил?

Жрец кивнул.

— Ну вот, — усмехнулся Гришаня. — А вы теперь этих жертв столько наприносили — Кецалькоатль смотрит сейчас с неба, плюется.

Майотлак ничего не ответил на это. Задумался. Простившись, вышел из покоев, шатаясь. Олег Иваныч встревожился — как бы не сбросили Митяя с пирамиды за пьянку — нет, вроде по двору молодой жрец шел твердо. Вот дошел до ворот, кивнул страже. Вышел. Ну, даст бог, доберется до дома.

К ночи сменилась стража — двое молодых воинов-«орлов», не смыкая глаз, охраняли покои пленников. Они стояли двумя безмолвными статуями, неподвижные, словно бы неживые, в накидках из перьев, в шлемах, похожих на голову хищной птицы. Короткие копья в руках, развернутые щиты, у пояса — палицы. Никто не проникнет в покои, но и из покоев никто не выйдет, кроме молодого Майотлака, приставленного к пленникам самим тлатоани. Даже самого Таштетля — верного слугу главного жреца Асотля — и того не пропустили воины. Молча скрестили копья. Олег Иваныч уж спал давно, на шум вышел Гриша и сразу узнал лжекупца Таштетля. Тот что-то грозно шипел воинам, видимо, опасаясь повышать голос. Нечесаный, с золотой пекторалью в виде человеческих черепов, жрец имел весьма устрашающий вид. А пектораль была настолько искусно сделана, что казалась сотканной из мельчайших золотых нитей. Впрочем, не она привлекла внимание Гриши. Плащ жреца! Это был не обычный плащ-тильматли с узором из птичьих перьев, нет, плечи Таштетля украшала накидка из человеческой кожи. Кожа была очень тщательно снята: видны были руки, ноги, пальцы… Гриша вдруг вздрогнул: увидев на запястье содранной кожи татуировку, изображающую пересекающие линии зигзаги. Именно такая татуировка была у Тламака! Так они его…

Таштетль вдруг прислушался к чему-то. Замер на миг… и быстро выбежал из дворца, бросив испепеляющий взгляд на Гришаню. Сверху, с лестницы, ведущей с третьего этажа, донеслись чьи-то легкие шаги. Гриша повернул голову…

Он узнал ее сразу, как только увидел. Та самая девушка с ожерельем и глазами, как у турчанки, что подмигивала ему третьего дня в бассейне. Только теперь на ней было длинное полупрозрачное одеяние из тонкого белого хлопка. Тонкие, обнаженные до плеч руки украшали изящные золотые браслеты.

Девушка подошла к воинам, что-то шепнула. Те переглянулись и, словно по волшебству, отошли в стороны.

— Ид-ти! — с улыбкой произнесла красавица и, взяв Гришу за руку, быстро повела за собой. Гриша не сопротивлялся — ну явно не на жертвенник тащат!

Поднявшись по покрытой толстой тканью лестнице в верхние покои дворца, они оказались в небольшой комнатке, размером примерно с две корабельных каюты. Изящные циновки, сотканные из синих и белых перьев, украшали стены. У дальней стены располагалось широкое ложе, накрытое синим покрывалом. Рядом, на небольшом столике, горел светильник.

— Шошчицаль, — усевшись на край ложа, девушка ткнула себя рукой в грудь. — Я — Шош-чи-цаль.

— А я — Григорий, — прошептал Гриша, сев рядом. — Гри-го-рий.

— Гри-го-рий, — повторила девушка и засмеялась. — Я красив-вая?

— Очень. Знаешь русский?

— Пло-хо. Ху-до. Меня учить Майотлак. Мало. Ты — красив-вый.

Шошчицаль провела руками по светлым волосам юноши:

— Шошчицаль. Гри-го-рий. Гри-го-рий.

Гришаня густо покраснел, впрочем, в дрожащем пламени светильника это не было слишком заметно. Молодой дьяк почему-то хорошо представил себе, что произойдет дальше и даже на миг ощутил чувство стыда перед законной супругой Ульянкой. Но — что ему делать сейчас? Ведь эта красивая девчонка явно не из простых — разве б пропустила стража простую девушку? Значит, она родственница кого-то из высших сановников, может быть, даже самого тлатоани или главного жреца. Немного знает русский. Вполне достаточно, чтобы кое-что у нее расспросить. Значит…

Лукаво взглянув на Гришу, Шошчицаль поднялась и одним движением стянула с себя платье. Упав на пол, звякнуло ожерелье. Погладив себя руками по груди и бедрам, девушка подошла к Грише и, потершись щекой, быстро освободила его от одежды. Впрочем, дьяк и не думал сопротивляться…

Она оказалась большой искусницей в любви, ацтекская красавица с сияющими турецкими глазами. Прижималась к Грише всем своим горячим телом, изгибалась, как лань, сладострастно стонала… И все приговаривала:

— Ес-чо. Ес-чо. Ес-чо…

Она утомилась только под утро, когда на улице стало заметно светлей и вот-вот должно было показаться солнце, лучи которого уже окрасили в золотой цвет верхушку теокалли с храмами Тлалока и Уицилапочтли. Девушка отвела Гришу обратно, улыбнулась, а простившись с молодым дьяком, по очереди обняла каждого из воинов:

— Да хранят вас боги, и пусть в ваших семьях всегда будет много маиса.

— Счастья и тебе, милая Шошчицаль, — искренне пожелал ей молодой стражник.

Звякнув браслетами, хрупкая фигурка девушки исчезла в желтом свете утреннего тумана.

— Кто такая эта Шошчицаль? — спросил Гриша на следующий день Майотлака.

— Молодая вдова. Племянница тлатоани, — пояснил тот и почему-то грустно вздохнул.

Следующей ночью девушка пришла снова. И на следующую ночь, и потом…

— Шошчицаль нашла Ваню, — вернувшись как-то под утро, разбудил Олега Иваныча возбужденный Григорий.

— Кто? — спросонья не понял тот. Потом сообразил: — Кого нашла? Ваню?! Ну, Гриша, не зря ты… И где же он?

— Его держат взаперти жрецы храма Уицилапочтли. Вот план.

Гриша вытащил из-за пазухи кусок плотной бумаги, больше напоминающий твердую ткань. На нем аккуратными синими и красными линиями был вычерчен подробный план дворца и храма. С лестницами, оградами, помещениями и потайными ходами. Отдельно было помечено место содержания Вани. И — красными стрелочками — показан путь бегства.

— Молодец, Гриша! — сказал Олег Иваныч, в мельчайших подробностях представив себе племянницу тлатоани красавицу Шошчицаль, высунув язык, усердно вырисовывающую чертеж.

— Нам бы еще план города.

— Нарисует, — кивнул Гриша. Адмирал-воевода только присвистнул. Надо же.

Он был какой-то грустный сегодня, молодой новгородский дьяк. Впрочем, не только сегодня, а с тех пор, как начались его ночные похождения. Вот и теперь. Не ложась спать, заходил кругами по комнате. Сел рядом с воеводой.