Украинский рубеж. История и геополитика - Наталия Алексеевна Нарочницкая

социальный и имущественный статус, чем самое передовое знание механики и агротехники, тем более знание и понимание собственной истории и гениев мировой и национальной культуры. В России, отличающейся сильными территориальными контрастами и живущей «в трех веках», где высоты культуры и технологии перемешаны с архаикой, имущественное неравенство достигло неприемлемых масштабов, это ведет к разделению народа на две неравные цивилизации, где малая часть народа претендует диктовать свою повестку остальным.

Культ «успешности», без сомнений, нравственного порядка, сопровождавший после крушения СССР радикально-западническое воспитание поколения (в том числе преподавательского состава высшей школы), в новом технологическом укладе родил тип радикала, не осведомленного ни о собственной истории, ни о тех основах, что в свое время сделали Европу великой и привлекательной. Но ему свойственно самонадеянное презрение к «неуспешности» (в самых приземленных критериях) при полном отсутствии позитивной программы. Вновь, как описывал Е. Н. Трубецкой, «вся русская революционная партия имеет тенденцию превратиться в секту, которая мнит себя единой спасающей церковью, а потому ненавидит все прочие секты как еретические. Максимализм и доктринерство грозят остановить у нас всякую общественную жизнь: нельзя учиться в школе, потому что мы не имеем „истинно-демократической школы“, нельзя законодательствовать в парламенте, потому что мы не имеем „истинно-народного представительства“. Нельзя терпеть какую бы то ни было власть, пока власть не перейдет в руки народа»[85].

Еще за полвека до Е. Н. Трубецкого Н. С. Лесков, названный Л. Н. Толстым «самым русским из русских писателей», отметил идейную спесь подвизавшихся тогда в литературе деятелей, мнящих себя авторитетами в вопросах общественной жизни, нетерпимость ниспровергателей ко всякому инакомыслию: «Если ты не с нами, так ты подлец!» — приведенная фраза есть действительно лозунг наших либералов. Держась такого принципа, наши либералы предписывают русскому обществу разом отречься от всего, во что оно верило и что срослось с его природой. Отвергайте авторитеты, не стремитесь ни к каким идеалам, не имейте никакой религии… не стесняйтесь никакими нравственными обязательствами, смейтесь над браком, над симпатиями, над духовной чистотой, а не то вы «подлец»! Если вы обидитесь, что вас назовут подлецом, ну, так вдобавок вы еще «тупоумный глупец и дрянной пошляк»[86].

Трудно поверить, что суждение Н. С. Лескова о «деспотизме либералов» не относится к настроениям самонадеянного меньшинства в российском обществе XXI века, а высказано 20 мая 1862 года признанным обличителем крепостнических порядков: «Тупоумными глупцами и дрянными пошляками они называют честных людей, которые не верят в пользу форсированных движений и признают незаконным навязывать обществу обязательства делать то, чего оно не хочет делать»[87].

Дальнейшее деструктивное реформирование гуманитарного образования и науки по новым, западным лекалам, близорукое утилитарное стимулирование лишь тех сфер, которые ассоциируются с ускорением экономики и инновационными производствами, поиск честных и мотивированных талантов лишь в области «управления» не устранят причин формирования новых поколений, отнюдь не мотивированных ценностями высокого порядка, невежественных и легко управляемых в век информационного общества. Продолжение такого курса может лишь негативно повлиять и на формирование новых поколений властной элиты. Возникшая в рамках социологии элитология, изучающая основания и критерии дифференциации общества, не случайно считается междисциплинарным знанием на стыке политологии, всеобщей истории, социальной психологии и культурологии. Такое понимание элитологии говорит о признании роли исторического сознания в формировании элит.

Регулярные социологические замеры по вопросу, «какие ценностные установки и мотивы лежат в основе властно-политической и управленческой деятельности современной правящей элиты России», фиксируют в качестве главной характеристики «отсутствие сочетания личностных и национально-государственных устремлений», что делает этот слой квазиэлитой, т. е. элитой лишь по признаку обладания руководящими полномочиями. По оценкам экспертов, лишь около 10 % респондентов мотивированы «стремлением честно служить Отечеству» и «завоевать уважение народа», тогда как мотивации «владение властью», «стремление к высоким должностям», «доступ к богатствам страны», «обогащение» разделяют 55, 54, 35 и 46 %[88]. За последнее десятилетие, по сравнению с рубежом XXI века, когда эти вопросы уже ставились экспертами[89], не произошло позитивных изменений в формировании подлинной элиты — вместо псевдоэлиты, профиль которой тревожно напоминает последнее десятилетие советского периода.

Судя по инициативам власти, налицо и обеспокоенность, и осознание востребованности в сегодняшней России совершенно иных мотиваций и иного сознания как в масштабе общества в целом, так и в среде самой управленческой элиты. Но пора осознать: технократический подход и «конкурсы управленцев» безусловно полезны и нужны для поощрения «граждан Отечества», чтобы показать их востребованность и ценность их служения. Но рождает гражданина именно гуманитарное образование и воспитание.

* * *

В момент, когда проповедь политических идей уже вызывает оскомину, опасность оставаться «ленивым и нелюбопытным к собственной истории» (А. С. Пушкин) возрастает. Образование, воспитание и культура — это кузница нравов, системы ценностей и гражданской ответственности. История и философия — эти главные орудия самосознания человечества и питомники его идеалов — в тяжелые времена приобретают более решительное, истинно жизненное значение, чем когда-либо.

Консервативный русский философ конца XIX века П. Е. Астафьев назвал самым драматическим положением истории время смятения человеческого самосознания. Это время, когда человек и нация, растерявшие свои положительные идеалы и веру, «остаются только со знанием того, чего они не хотят, во что не верят, и со всей оставшейся у них страстностью способны лишь на критику и борьбу против этого единственно им ведомого и ненавистного». Трудно не согласиться с мыслью Астафьева, что выход состоит прежде всего в уяснении утраченного «положительного содержания самосознания, во внесении света и порядка в смутный хаос только отрицательных стремлений человека, в ясном определении того положительного идеала и критерия жизни», без которых «можно только томительно и бессмысленно метаться»[90].

Уяснить масштаб и очертания зримого катаклизма и внутренней его сути, нащупать связь нового непростого момента русской истории с неумолимым общим ходом истории мировой — первостепенная задача. В век информационного общества особое значение обретает духовный и мировоззренческий суверенитет нации, ее способность противостоять информационному давлению и сохранять уважение к собственной истории, дорожить собственным историческим и духовным наследием, без которых никакие улучшения государственных порядков, никакие экономические преобразования и модернизация не способны обеспечить будущее.

Сегодня Россия и народ ее прозрели и обретают себя, вспоминая деяния предков и чувствуя свое национальное задание.

Именно такая Россия возвращается в мировую историю. Возвращается именно преемственная Россия, а не ее искаженное отражение в кривом зеркале, мутном и лживом.

Россия нужна миру как Россия, и она останется ею.

Закат Европы — восход «Атлантизма»[91]

Я не знаю ни одной страны, где в целом свобода духа и свобода слова были бы так ограничены,