Отдай мое сердце - Макс Фрай

Жарко здесь, впрочем, не было. Только очень темно и дымно. Дым, надо отдать ему должное, приятно благоухал. На заднем плане вздымались столбы огня, но помещение они почему-то не освещали и не согревали; последнее только к лучшему. Не люблю запекаться заживо без яблока во рту.

Любой коренной угуландец, от рождения обладающий превосходным ночным зрением, сразу оценил бы обстановку. А я, хоть и стал в последнее время видеть в темноте гораздо лучше прежнего, довольно долго к ней привыкал. И еще ничего толком не мог разглядеть, когда откуда-то справа раздался человеческий голос, скорее мальчишеский, чем мужской, и спросил:

– Вы пришли меня казнить?

Возможно, для создания теплой доверительной атмосферы имело смысл подтвердить его опасения, но я не люблю давать пустых обещаний. Тоже мне, нашел палача. Поэтому я неопределенно сказал:

– Посмотрим. Как пойдет.

– Король привел меня сюда, сказал, что комната оплачена и велел успокоиться, – сказал голос из темноты. – Я спросил: «Перед казнью?» – а он рассмеялся: «Вот балда!» – и исчез. А я остался ждать палача, или Королевскую телохранительницу, она красотка, но все равно очень страшная, такая огромная, что двумя пальцами любую шею сломает… Сперва я боялся, а потом почему-то успокоился. Я даже вас не боюсь, только грустно стало, жизнь все-таки удивительно хороша, особенно прямо сейчас. Наверное, из-за дыма. Здесь такой сладкий дым, мысли от него путаются, но при этом становятся возвышенными, а все, кого я когда-то любил, целуют меня в лоб и в шею. Я их не вижу, но каждый раз понятно, кто именно поцеловал…

Я наконец начал догадываться, что попал в один из знаменитых куманских притонов, куда меня столь настойчиво отправлял отдыхать шеф. Сюда приходят за наслаждениями – не всегда столь невинными, как описывал мой невидимый пока визави, но в том числе за такими. Кому что нравится, можно заранее заказать, подробно оговорив детали.

Хвала Магистрам, что Мулар Перула занимал отдельную комнату, и я не ввалился в общий зал. Обломать кайф сразу нескольким дюжинам куманцев и любопытствующих иноземных гостей это, конечно, был бы венец моей карьеры. Но я пока морально не дозрел до такого венца.

Мне даже этому отдельно взятому горе-террористу портить отдых совсем не хотелось. Не потому что я великий гуманист и считаю посещение притона обязательной наградой за покушение на Королевскую жизнь. Просто я всем телом чувствовал его блаженную расслабленность и сам постепенно подпадал под его влияние. Вернее, под влияние куманских благовоний… Ах ты ж черт. Я вдруг осознал, что времени у меня очень мало. Еще немного, и я, чего доброго, улягусь рядом с подозреваемым. И мы будем мирно блаженствовать до завтрашнего утра или на какой там срок Гуриг оплатил ему комнату. Может, на дюжину дней? Или на тысячу лет? Чтобы уж точно больше никогда ни на кого не покусился. Отличное решение, я бы на месте Короля так и поступил.

А на своем месте мне только и оставалось усилием воли стряхнуть блаженное оцепенение, достать из кармана самопишущую табличку, сказать: «Не грустите, никто вас убивать не собирается, мне только пару вопросов надо задать», – и шарахнуть беднягу своим Смертным Шаром. Уж насколько я это дело не люблю, но сейчас мне было не до церемоний. Надо, чтобы он отвечал максимально точно и, по возможности, быстро, пока я сам окончательно не раскис в этом блаженном дыму.

Я все равно раскис, но, по крайней мере, записывал исправно. И даже не забыл напоследок приказать Мулару Перуле забыть о моем визите. А то хорош я буду, если Король придет навестить своего незадачливого убийцу и узнает, что здесь уже побывал сэр Макс из Тайного Сыска… вернее, какой-то неизвестный урод с ошеломительно длинным носом, но при слове «урод» все имевшие счастье лицезреть мои чудесные преображения сразу невольно вспоминают меня.

* * *

– Лихо ты все провернул, – сказал Джуффин.

Похоже он не просто разыгрывал свою обычную партию довольного каждым чихом неопытных сотрудников начальника, а действительно был удивлен. Да я и сам не ожидал от себя такой прыти. Я всегда считался крупным специалистом по всякому непостижимому и неопределенному и полным профаном в так называемых простых делах. Мой фирменный метод ведения допроса можно изучать на курсах для молодых полицейских: ярчайший пример того, как ни в коем случае поступать нельзя.

Однако сегодня я вроде все сделал правильно. Видимо, бессонные ночи, проведенные в обществе Трикки Лая, пошли мне на пользу. Сам не заметил, как многому у него научился. Ну или просто удачно постоял в его тени – говорят, был в древности такой метод обучения. Суть его в том, что нужно оказаться рядом с большим мастером своего дела в правильно выбранный лунный день в соответствующем настроении, желательно вблизи от Сердца Мира, и тогда его мастерство передастся тебе как бы само. Жаль, что технические подробности давным-давно позабыты, но вполне может статься, что мы с Трикки, мотаясь по местам удивительных происшествий, их как-нибудь случайно воспроизвели. Все-таки я везучий, да и он в этом смысле вполне ничего.

Все эти соображения пронеслись у меня в голове с бешеной скоростью, но сразу же пошли на второй круг, а потом и на третий. Подолгу думать об одном и том же для меня обычно невыносимо, но сейчас почему-то было приятно крутить в уме эту чепуху. Если таковы последствия кратковременного пребывания в куманском притоне, непонятно, откуда у них там берутся мало-мальски вменяемые люди, способные выполнять разного рода работу. Или на потомков кейифайев эти грешные благовония действуют как-то иначе? А наши сограждане приходят в себя на обратной дороге? Благо из Капутты в Ехо даже при попутном ветре дней сорок плыть.

– Тебе нехорошо? – наконец спохватился Джуффин.

– Наоборот, – честно признался я. – Но что-то мне подсказывает, что это не самое продуктивное для меня состояние. То ли память предков, то ли интуиция, то ли просто здравый смысл.

– «Память предков» – хорошая шутка, – ухмыльнулся шеф. – Ладно, не переживай, куманские благовония очень быстро выветриваются из организма. Всего за сутки, – и вдоволь насладившись моими тщетными попытками изобразить на лице хоть какое-то подобие огорчения, добавил: – Но я не зря славлюсь своей жестокостью. Хочешь перестать быть счастливым? Я тебе с удовольствием помогу.

– Всегда знал, что на тебя можно рассчитывать в такой беде, – сказал я после того, как ледяная ладонь Джуффина опустилась на мой затылок, и блаженство как миленькое прошло.

– В качестве платы за исцеление можешь подарить мне табличку с именами подозреваемых, – сказал он.

– Ну так тебе и принес. Мне-то она зачем? Я не знаю никого из этих людей.

– Да я и сам знаком хорошо если с дюжиной, – признался Джуффин. – Никогда не имел обширных связей среди мелкой дворцовой прислуги. Но ничего, как-нибудь разберусь.

Список на моей табличке состоял из ста сорока восьми пунктов. Примерно три четверти – имена, остальные – более-менее внятные описания внешности людей, с которыми Мулар Перула не был знаком. «Красивая темноволосая леди в голубом лоохи», «мужчина средних лет с круглым загорелым лицом» и все в таком роде. Но все равно лучше, чем ничего.