Много шума из-за невесты - Элоиза Джеймс

Пока. Потому что был еще в состоянии натянуть вверх лиф ее платья, если бы вдруг услышал голоса, приближающиеся к ним с другой стороны поля. Правда, ее волосы выбились из прически и струились по спине, словно расплавленная бронза, губы припухли от его поцелуев, и она дрожала.

Но он не прикасался к ней ниже талии. Потом вдруг его пальцы сами по себе скользнули под юбки, поднялись вверх по чулкам, миновали подвязки и, добравшись до нежной кожи бедер, стали приближаться…

— Лусиус Фелтон! — сказала она, широко распахнув глаза. — Ты не должен… что ты делаешь?

— Трогаю тебя, — просто ответил он, — прикасаюсь к своей жене. — Его пальцы подползали все ближе к сокровенному месту, и Тесс, тихо охнув, снова сказала:

— Ты не должен! — Теперь он был почти там. Палец прикоснулся к мягкому завитку волос. Прикосновение отозвалось в паху непреодолимым желанием.

— Это почему же? — поинтересовался Лусиус.

— Потому что… — Но Тесс не смогла даже перечислить, почему «это» было нельзя.

Лусиус усмехнулся. Он был крайне возбужден, однако рассудок еще функционировал.

— Если бы мы были римлянами, мы были бы оба без одежды, — сказал он.

— Но у них была крыша над головой! — возразила Тесс. Он не позволил ей развить эту мысль дальше.

— Твое тело было бы подано мне как особое лакомство гурману, — говорил Лусиус глубоким низким голосом. — Я, наверное, положил бы тебя на скамью, — он замолчал, чтобы поцеловать ее, — я проделал бы поцелуями дорожки вниз по твоему горлу, потом спустился бы по груди до живота…

Глаза у нее потемнели. Она, кажется, даже перестала дышать, замерев в ожидании.

— Я поцеловал бы тебя вот здесь, — прошептал он и наклонился, целуя ее в грудь, а пальцы его тем временем продолжали обследовать неосвоенную территорию, и тело ее вздрагивало от их прикосновений.

Все мысли о слугах и пикниках вылетели из головы Лусиуса. Он и опомниться не успел, как оказался на коленях рядом со скамьей, раздевая свою жену, как будто развертывал самый драгоценный из подарков, которые когда-либо получал в жизни. Под его дрожащими пальцами ленточки развязывались, а пуговки расстегивались, как будто только и ждали этого. События достигли точки невозвращения. После этого можно было лишь двигаться дальше, а отступать было поздно.

Но именно в этот критический момент Тесс вдруг снова обрела голос.

— А теперь что ты делаешь? — поинтересовалась она охрипшим от желания голосом, когда он принялся снимать с нее через голову платье. — Мы играем в римлян?

— Я раздеваю тебя, — пояснил он, сопровождая слова крепким поцелуем и снимая заодно с нее и сорочку. Потом, не дав ей возможности перевести дыхание, он посадил ее к себе на колени, и рука его снова вернулась туда, где ей давно хотелось находиться, то есть на ее грудь. Она вскрикнула от наслаждения.

Глаза у нее снова закрылись, и она доверчиво приникла к нему. Видимо, он женился не на леди. Когда он ласкал ее грудь, она явно получала удовольствие оттого, что происходит, издавая гортанный мурлыкающий звук, в котором не чувствовалось ни малейшего намека на смущение или неодобрение.

Чтобы продолжить дальше то, что начато, надо было изменить положение, хотя ощущать ее вес и тепло голых ягодиц на коленях было безумно приятно. Он переместил ее на скамью и уложил, словно ту самую римскую матрону, о которой рассказывал, и она предстала его взору целиком: нежная кожа, округлости полных грудей, изгиб бедер, скромный треугольничек кудряшек между ногами. Она тут же приподнялась и села.

— Но там было двое римлян, — сказала она. — И они были оба раздеты. Лусиус! Ты тоже должен снять одежду!

Он встал, стянул с себя сапоги, потом снял бриджи и кальсоны.

Тесс лежала на скамье, ощущая спиной влажный холодный мох. Удивительно, что ее разгоряченное тело не выжгло мох, отпечатавшись на нем. Обнаженное мускулистое тело Лусиуса было великолепно в солнечном свете. Он был весь словно высечен из мрамора, а впереди… Она трусливо прижалась к стене. Но в выражении его лица было нечто такое, чего она раньше не видела. Радость? Желание? Да, все это было. Но было также ощущение свободы.

Возможно, всем мужчинам свойственна этакая раскованность, когда они… Она напомнила себе, что не может представить ни одного из знакомых джентльменов, который позволил бы себе раздеться догола на поле мистера Джессопа.

А вот ее муж это себе позволяет. Он великолепен. Она протянула к нему руки.

До конца жизни Тесс не забудет того, что почувствовала, когда Лусиус подхватил ее на руки и прижал к своему телу: кожа к коже, мягкие округлости к твердым мускулам. Мужчина к женщине.

На узкой скамье было слишком мало места для двоих, поэтому они легли на ворох сброшенной одежды. Она принялась обследовать его на ощупь. Тело его было напряженным — повсюду.

— Хочу предупредить тебя, Тесс, что не стану брать тебя прямо здесь. Этого я не допущу.

Ее пальцы остановились на мгновение. В затуманенном мозгу мелькнула мысль, что можно бы, наверное, быть посмелее, обследуя его тело, ведь его пальцы уже побывали повсюду.

Поэтому Тесс позволила своим пальцам направиться туда и осторожно скользнуть по всей длине. Она с наслаждением почувствовала, как от ее прикосновения он вздрогнул всем телом и шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

Но ей хотелось ощутить всей кожей его кожу, поэтому она придвинулась к нему еще ближе, прижавшись грудями к его груди, и почувствовала, как задрожало его тело.

Теперь пришла очередь Тесс усмехнуться. Ощущать собственную власть было необычайно приятно.

Мгновение спустя она лежала на спине, и улыбка исчезла с ее лица. Одного прикосновения его пальцев, его губ к ее груди было достаточно, чтобы она вскрикнула и потянулась к нему, ожидая продолжения.

К Лусиусу, кажется, на мгновение вернулся разум.

— Я не могу сделать это, Тесс, — судорожно дыша, сказал он, усилием воли заставляя застыть на месте пальцы. Он вспомнил вдруг, что ее мать умерла несколько лет тому назад. И некому было предупредить ее. — В первый раз, — сказал он, стараясь держать под контролем голос, — женщины испытывают боль. К тому же бывает кровь. У тебя будет там неприятное ощущение.

Она поморгала глазами, и он понял, что ей это известно. Но естественная боязнь отступила на задний план, сменившись страстным желанием, которое заставило ее призывно выгнуться навстречу ему, лишая его последних крох контроля за ситуацией. Тесс вдруг схватила его за плечи и, широко распахнув глаза, сказала:

— Больно ждать, Лусиус. Это больно. — Он немедленно позволил пальцам погрузиться в ее тепло. — А это, — прерывисто дыша, сказала она и, притянув к себе его голову, поцеловала его, — это не больно.

Его тело в нерешительности зависло над ней. Лусиус отчаянно хотел ее, он изголодался по ней.