Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская

– И что же нам теперь делать?– невозмутимо спросила Хелен, собирая всю свою волю в кулак.

– О-о,– забился Дьюго в предчувствии слабой надежды на примирение,– я обещаю тебе, милая, родная, золотая моя, что больше никогда не обижу тебя. Я не пил все то время, пока вас не было, и обещаю: больше не буду пить. Я все сделаю, что ни попросишь?

«Ты сам это произнес!»– печально торжествуя, подумала Хелен и тут впервые за все время разговора ровно посмотрела на Ланца.

– Да, я хочу, чтобы ты кое-что сделал. И ты это выполнишь без отступления, без единого слова, решительно и бесповоротно.

Ланц, готовый на любые жертвы, молча кивнул.

– Я прощу тебе это в первый и последний раз, но ты должен мне твердо пообещать, что отправишь наших дочерей получать достойное образование. А также оплатишь все их расходы. Более того, ты никогда и ни с кем не заговоришь, что выгнал дочерей из дома и никогда их не простишь. Еще ты лично попросишь Брайана навестить родной дом и больше не станешь чинить ему преград. Такая сделка тебя устраивает?

Дьюго согласился без раздумий. Хотя от глаз Хелен не укрылось, что этим требованием она надломила что-то внутри него. Но все это было пустой тревогой, главным было то, что о будущем дочерей мать позаботилась и почти вернула имя сына в семью.

***

На новый год Ланц уговорил Хелен и дочерей принять приглашение Маузеров – новых соседей – на праздничный ужин. Это был первый шаг Хелен навстречу мужу.

Семья Маузеров – Хизер, Хенрик и их семнадцатилетний сын Джек были истинными фермерами в третьем поколении. Их деды и прадеды умирали на земле. Их бабушки и тетки всю жизнь посвятили ведению хозяйства. Весь их быт, семейные традиции были пропитаны духом земледелия. Они поклонялись земле и ее дарам, не мыслили себя вне этого мира. И, как ни странно, тоже отличались консерватизмом и твердой убежденностью в том, что городская жизнь портит, развращает людей, делает их «сухарями» и рабами технического прогресса.

И первым, кто заметил и воспротивился духу этой семьи, – была София. Она даже не скрывала своего пренебрежения и выражения лица, на котором отражалась невероятная скука. Все пыталась отыскать повод для того, чтобы вернуться домой и не воображать себя милой и любезной гостьей, но безуспешно.

Невольное наблюдение Ланца за дочерями привело его в смутное беспокойство. С одной стороны, София, которая, как только вернулась из Хьюстона, вела себя очень отстраненно и все время витала в облаках. И, скорее всего, причиной безмерной окрылённости был дьявольский город. Он уже пробрался всеми щупальцами в юную душу и захватил власть над ее мыслями и чувствами. Так случалось со всеми детьми фермеров, которых родители отправляли в город для обучения. Дети покидали свой дом, и редко кто возвращался с желанием остаться и покориться земле. Такое положение дел ущемляло самолюбие Ланца. Но под пристальным наблюдением супруги он не смел даже заговаривать на эту тему с дочерью.

С другой стороны, тревога за благополучное знакомство Джека Маузера с одной из его дочерей не давала покоя. Определенно можно было сказать, что Джек почти сразу обратил свое внимание на Милинду и уделял ей особое место среди прочего: и в разговоре, и в ухаживании во время ужина. Но Милинда была слишком скромна и закрыта для того, чтобы Ланц понял, симпатизирует ли она Джеку.

Джек был высоким, белокурым, с голубыми глазами, таким же, как и его отец. Для Софии он был слишком смазлив, да и не заинтересован в ней. Но последнее нисколько не трогало Софию, поскольку она не собиралась связываться с фермером, даже таким успешным, как Джек. Он даже не привлекал ее как парень.

Заглядывая на дно чашки с чаем, София невольно вспомнила Криса, и ей тут же захотелось отправиться к нему. Но вечер скуки и безмерного раздражения закончился для нее только вместе с тем, как ее семья попрощалась с Маузерами и отправилась домой.

Это был самый отвратительный новый год в жизни стрекозы.

Раннее утреннее солнце играло яркими красками в каплях росы. Радужные блики, как бабочки, стремительно мерцали в воздухе над травой. Свежо и радостно пахла трава, и мокрые листья деревьев сбрасывали остатки влаги на землю.

София лежала в беседке и, опрокинув голову со скамьи вниз, наблюдала, как с раскинувшегося над беседкой дуба, срываются капли ночного дождя и непредсказуемо падают то на ее нос, то на веко, то на губы. Она весело улыбалась и слушала песнь жаворонка, но не хватало чего-то занимательного и горячего.

Девушка поднялась со скамьи и, прячась от чьих-либо глаз, прокралась в конюшню. Джинжер всегда была рада унести хозяйку подальше от стойла, только бы на волю: в рощи, на поляны, в долину фермерских пастбищ.

София уверенно восседала на своей питомице и, разрезая воздух, со скоростью ветра счастливо мчалась куда глаза глядят.

Днем раньше Хелен сообщила дочери, что отец без всяких упреков и условий отпустит ее и Милинду учиться в Хьюстон, и что ей следует тщательно готовиться к выпускным экзаменам. Это нетерпеливое, томительное ожидание мига покупки билета в Хьюстон сводило с ума и отзывалось дрожью во всем теле.

Доскакав до густого островка рощицы кленов и кустов шиповника посреди неровной зеленой долины, София остановила Джинжер и спешилась. Девушка с блаженством отметила, что находится в самом прекрасном месте совершенно одна. Ничьих любопытных взглядов, глупых приветствий, вопросов, никаких любезностей и условностей – полная свобода.

Обогнув рощу, София заметила удачное углубление в кустах шиповника, напоминающее пещерку. Софию осенила мысль скрыться в ней и устроить тайное убежище. Она вприпрыжку бросилась к кустам, перепрыгивая через крупные камни и высокую траву. Джинжер беззаботно опустила голову к сочной траве и, тихо фыркая, начала пощипывать любимое лакомство.

София осторожно пробралась к пещерке, защищая руками лицо и плечи от острых шипов кустарника. Но неожиданно боковым зрением она уловила слабое движение прямо у входа под кустарник. Девушка резко остановилась и замерла на месте. Мысли бешено заработали: «Если бы это была змея, она давно бы уползла… Но судя по движению, это что-то тяжелое и большое! Копытные животные не забредут в шиповник, чтобы не пораниться. Но других крупных животных здесь нет! А может, уже появились? Если я сейчас побегу, оно не выскочит и не погонится за мной? Рыжий дьявол, что же делать?»

Где-то в стороне прозвучал долгий сигнал электропоезда. София испуганно отскочила влево. Обзор внутрь пещерки расширился, и все дурные и страшные мысли девушки рассеялись: в глубине кустов, образовавших купол пушистыми ветками, лежал человек.

София подалась вперед, прищурилась, чуть наклонилась и с открытым ртом взглянула на лежащего. Это был мужчина. Он неподвижно лежал на голой земле и не подавал признаков жизни. Белая рубашка на его теле была разорвана, а виднеющаяся в прорези ткани кожа была исцарапана в кровь острыми шипами кустарника. Но самым жутким зрелищем для Софии оказалось то, что кожа на лице, руках и шее мужчины так отекла, а местами вздулась мелкими водянистыми пузырьками, что казалось, на него вылили кипяток.