Открытие. Новейшие достижения в иммунотерапии для борьбы с новообразованиями и другими серьезными заболеваниями - Чарльз Грабер

Первоначальное недоверие к подобным чужестранным методикам в Лондоне удалось преодолеть благодаря придворным чарам и титулу леди Мэри Уортли Монтегю, поэтессе и писательнице-путешественнице, красавице, славившейся свирепым взглядом; ее муж, лорд Эдвард Уортли Монтегю, в 1716 году был назначен послом в Константинополе. Леди Мэри поехала с ним, чтобы своими глазами увидеть турецкий обычай вариоляции.

Она уже сама пережила болезнь, из-за которой у нее на лице остались шрамы и выпали ресницы – возможно, именно поэтому ее взгляд считался таким пламенным. А вот ее брату повезло меньше. Ее впечатлил местный обычай настолько, что она настояла, чтобы хирург, работавший в посольстве, сделал прививку их пятилетнему сыну Эдварду-младшему, пока ее муж отправился с официальным визитом в лагерь великого визиря в Софии. Капеллан посольства протестовал, что процедура «нехристианская» и работает только на «язычниках», но леди Мэри оказалась настойчива. Доктор Чарльз Мейтленд сделал прививку на одной руке мальчика с помощью ланцета, «старая гречанка» сделала прививку на другой руке «старой ржавой иголкой»; оба они, судя по всему, воспользовались методом, описанным леди Мэри в письмах: гной из оспин 11-летнего ребенка выдавили в маленькую стеклянную бутылочку, и врач поддерживал нужную температуру, держа бутылку под мышкой. Мальчик получил иммунитет, и леди Мэри стала убежденной сторонницей «турецкого метода», который назвала «прививкой» (ingrafting). Вернувшись в Лондон в 1721 году, она попросила того же посольского хирурга, Чарльза Мейтленда, повторить процедуру для ее четырехлетней дочери. Эта техника уже давно была известна в деревнях, но здесь процедуру впервые выполнил профессиональный медик, да еще и на виду у врачей королевского двора. На бледной, худой руке девочки закатали рукав, сделали небольшой надрез, и, когда потекла кровь, и смелая девочка разрешила приложить к ране оспенные корочки незнакомца, сэр Ганс Слоан внимательно смотрел и раздумывал.

Сэр Слоан был известным врачом, президентом Королевского общества и личным доктором короля. Леди Мэри стала убежденной сторонницей этого метода еще с тех пор, как впервые прибыла в Константинополь. Она была женщиной высокого положения, красноречивой, светской львицей, ее обожали в лондонском обществе, но она не была ни врачом, ни мужчиной. Сэр Слоан, конечно же, обладал обоими этими важнейшими тогда качествами. Его мнение, как и мнение врачебного общества в целом, состояло в том, что вариоляция – опасная процедура. Но вскоре девочка выздоровела и приобрела иммунитет – Слоан увидел это своими глазами, а леди Мэри доказала свою правоту.

Летом 1721 года Лондон терзала эпидемия оспы. Среди тех, кто надеялся избежать ее хватки, была и королевская семья. Пять правящих европейских монархов (Иосиф I в Германии, Петр II в России, Людовик XV во Франции, Вильгельм II Оранский и последний курфюрст Баварии) умерли от этой болезни в восемнадцатом веке. Принцесса Уэльская Каролина Ансбахская, надеялась, что ее детей минет эта судьба. Она вращалась в одних кругах с леди Мэри и была известна своим умом и интересом к новейшим научным достижениям своей эпохи. (Придворный льстец Вольтер называл принцессу «философом на троне».) Убежденные придворным врачом, они с мужем (будущим Георгом II) согласились проспонсировать своеобразное клиническое испытание, которое не прошло бы ни одной этической проверки в двадцатом веке.

В конце июля 1721 года они договорились с руководителями знаменитой лондонской тюрьмы Ньюгейт; королевский врач и аптекарь отобрали шесть человек, приговоренных к повешению за свои преступления. Эти шестеро стали подопытными. В обмен им обещали свободу – иммунитет за иммунитет. Впрочем, тогда было неясно, выживут ли они, чтобы насладиться этой свободой.

9 августа доктор Мейтленд провел процедуру на заключенных, трех мужчинах и трех женщинах в возрасте от девятнадцати до тридцати шести лет. Им сделали вариоляцию на руке и правой ноге; за процедурой наблюдала группа из двадцати пяти врачей, хирургов и аптекарей. 13 августа у пятерых из шести участников проявились симптомы оспы; шестой, как выяснилось, раньше уже переболел оспой и имел иммунитет. Все они полностью выздоровели и, как и было обещано, получили свободу.

Но чтобы проверить их иммунитет, девятнадцатилетнюю заключенную временно наняли на работу медсестрой и отправили в город Хартфорд, который страдал от особенно сильной эпидемии оспы.

Днем девушка работала медсестрой, ухаживая за больными оспой, а ночью спала в одной постели с еще одним больным оспой – десятилетним мальчиком. Через шесть недель работы у нее все равно не появилось симптомов заболевания.

Об экспериментах, оплаченных королевской четой, писали в газетах. В основном статьи были хвалебные. (В то время один врач сделал вариоляцию еще одной заключенной, на этот раз китайским методом – вдув толченые оспенные корочки ей в носовую полость. Этот эксперимент газеты раскритиковали: судя по всему, врач провел процедуру без предупреждения и во сне.)

Вскоре люди сами добровольно стали просить этого лечения. Эффективность была доказана, и королевские дочери – 11-летняя Амелия и 9-летняя Каролина – прошли процедуру вариоляции 17 апреля 1722 года.

Процедура привлекла внимание, сопутствующее всем делам королевских детей, большим и малым, но ее нельзя было назвать излечением от болезни – она лишь давала лучшие шансы выжить. Мейтленд, заканчивая эксперименты в Хартфорде, в частном порядке сделал вариоляцию нескольким детям; один из них заболел и заразил оспой шестерых слуг, один из которых умер.

Похожая картина наблюдалась и в других домах, где слуги, общавшиеся с привитыми детьми, болели и умирали. Другие, кто встал в очередь, чтобы получить плоды того, что позже стали называть «Королевским экспериментом», например сын графа Сандерленда, не смогли выздороветь и через несколько дней умерли.

Священники с алтарей метали громы и молнии против неестественной процедуры, рассказывая пастве, что «опасная и грешная практика прививок» дьявольски порочна и «узурпирует власть, не основанную ни на законах природы, ни на религии». Лондонский хирург Легард Спархем опубликовал памфлет против прививок и озвучил свои причины против введения болезней в затягивающиеся раны, назвав это «обменом здоровья на болезни». (Как мы уже видели, эхо этой «сделки» дошло до Нью-Йорка конца девятнадцатого века и дало наблюдения, легшие в основу иммунотерапии рака.)

Но вариоляция получила широкую поддержку Лондонской королевской академии, особенно после того, как ее секретарь и математик провел статистическое исследование результатов. Он обнаружил, что смерть от вариоляции в 1723–1727 годах наблюдалась в одном из 48–60 случаев, а смерть от оспы – в каждом шестом случае. Королевское мнение удалось отстоять.

Прививки стали законом для Великобритании. Но эти законы не добрались до простолюдинов в колониях – и этот факт едва не стал решающим в Войне за независимость и не покончил с Американской революцией.

* * *

Мы не знаем, действительно ли ему дали при рождении имя Онисим – данных об этом не сохранилось. Считается, что он прибыл из региона Феццан на юго-западе Ливии, стране горных хребтов и высоких дюн, окружающих столицу-оазис Мурзук, но доказать это тоже невозможно. (В то время Мурзук был процветающим городом, обслуживавшим паломников и работорговцев, которые водили пленников с территории современного Чада и Центральноафриканской Республики.)